Секретный агент S-25, или Обреченная любовь - [16]

— Пугливость — чувство нерациональное.

Нестеров постучал карандашом по столу, с расстановкой произнес:

— Если немцы не поверят вам, то последствия могут быть самыми печальными. Вас, граф, выручит только твердость при допросах. Стойте на своем — и точка!

— Да, мы все детали уже обсудили, но думаю, что импровизация может иметь место. Не так ли, Борис Николаевич?

— Разумеется! Работа в тылу врага — это сплошная, хорошо подготовленная импровизация. Нам трудно предполагать, как немцы захотят использовать вас. Есть новость: с начала апреля субмарина должна прибыть в Киль для профилактического ремонта. Но вряд ли это поможет нам, диверсия — очень тонкое место во всей нашей операции…

Соколов рассмеялся негромко, но почему-то задрожали висюльки люстры.

— Вот уж чего нам хватает, так этих самых «тонких мест»!

— Это так, — вздохнул Нестеров. — С какой стати немцы, которые с нового агента глаз не будут спускать, вдруг командируют вас на «Стальную акулу»?

— Но я буду искать такую возможность, понадобится — пойду на риск.

— Когда стоишь на эшафоте, не надо торопить палача! Нам трудно судить, как немцы захотят использовать вас. Не исключаю, что вы тут можете найти свой шанс. Но повторяю: такой важный агент нам в любом случае необходим. До передовой добираться как намерены: в офицерском вагоне или вместе с новыми боевыми друзьями — в «телячьем»? — Сощуренный глаз Нестерова глядел хитро.

— Разумеется, в солдатском! Зачем ненужный риск?

Нестеров ласково улыбнулся:

— Согласен. Работа разведчика сложна как раз тем, что трудности и неожиданные сюрпризы поджидают там, где их, кажется, и быть не должно. И сколько бы мы тут ни гадали, все равно случится нечто нежданное и нежелательное. Вот почему разведчик должен в любой обстановке сохранять хладнокровие и быть находчивым.

— Буду стараться!

— Вы отказались взять с собой золотые червонцы…

— Да, это опасно, немцы их найдут. Но мне пригодится хороший бриллиант. Подобный тому, с каким я ездил к фрейлине Васильчиковой в Глогнитц.

— Полагаю, вам не откажут. И в каблук сапога заделают.

Рекомендатель

Нестеров вдруг что-то вспомнил, оживился:

— Кстати, о золотых червонцах. В пятнадцатом году, в районе Торна, мы завербовали в германском штабе армии майора. Три месяца он пересылал нам важнейшие сводки, но вдруг исчез. Потом из германских газет мы узнали: наш майор расстрелян, как шпион. И провалился агент совершенно по-глупому: когда выходил из пивнушки, где гулял с приятелями-офицерами, у него лопнул пояс с золотыми монетами — нашими гонорарами. Офицеры помогли подобрать этот золотой урожай — более полусотни монет, но сообщили о конфузе штабиста в контрразведку. Там допрашивать умеют, с ущемлением детородных органов и прочее… Финал вам известен.

Соколов усмехнулся:

— Зачем было таскать опасный груз! Привязал бы к себе авиационную бомбу — не так опасно.

— Но без значительных сумм вам не обойтись. Мы сообщим вам имена резидентов, которые в случае необходимости субсидируют вас… Но еще на нашей земле вас поджидают многие трудности. Солдаты российской армии ездят или в товарных вагонах, или — в лучшем случае — в общем, то есть третьего класса. Вам это непривычно. Но каждый шаг, повторяю, необходимо пройти самому. Терпите!

— У меня есть боевой опыт. И без горячей пищи неделями на передовой сидел, и в окопах спал, накрывшись шинелью, и в полевом лазарете лежал.

Нестеров доверительным тоном негромко произнес:

— Вот противники наши — немцы, австрийцы, венгры — ездят в вагонах с туалетом. Что туалет! Вагоны для рядового состава имеют теплый душ. — Уперся взглядом в Соколова. — Вы понимаете: теплый душ! На передовой едят не как мы — из жестяных котелков, а из фаянсовых тарелок. Для супа — глубокая, для куриной котлетки — мелкая тарелка. Не фронт — ресторан «Континенталь» в Берлине. Если бы немецких солдат отправили умирать на фронт в «телячьем» вагоне с парашей, они подняли бы бунт. Так-то, сударь мой! — И он вздохнул, спрятал хитрый взгляд в служебных бумажках.

Соколов возразил:

— Умение стойко переносить невзгоды является достоинством воина. Идти в атаку я предпочел бы с русскими солдатами, а не с германцами или турками.

Беседа, как всегда, затянулась до позднего вечера. Когда Соколов уже прощался с инструктором, тот спросил:

— Простите, я запамятовал, кто вас рекомендовал для агентурной работы?

Соколов с недоумением посмотрел на своего учителя:

— Неужели вы не знаете?

Нестеров уклончиво ответил:

— Знал, да как-то нынче заработался, подзабыл. А этому усердному человеку, открывшему вас для разведывательной работы, надо было еще к Рождеству сделать приятное — отправить дополнительное вознаграждение. У нас так принято.

Соколов развеселился:

— Обязательно отправьте! Он будет счастлив получить за мою персону сто или двести рублей.

Нестеров макнул ручку в чернильницу, приготовился записывать.

— Так кто рекомендатель?

— Государь наш, Николай Александрович!

С пера скатилась большая капля и оставила жирную кляксу.

Женское томление

Приятная гостья

Поздним вечером Соколов возвращался в «Асторию». Он мечтал о том, чтобы растянуться на широченной кровати по диагонали (иначе не умещался!) и забыться глубоким сном до шести утра.