Секретные поручения 2. Том 1 - [14]

– Сегодня попытаемся начать сначала, – выговорил Курбатов и включил переносной магнитофон.

Несмотря на то что система была допотопная, еще брежневских времен, клавиша записи вошла легко, без характерного щелчка. Курбатов когда-то сам ее отладил, хотя для этого ему пришлось разобрать по винтикам целый блок, а затем обработать добрую дюжину деталей специальным составом, которым пользуются музыканты-духовики для смазки латунных клапанов. Зато теперь его подследственные во время «интервью» не вздрагивают каждый раз, словно он снимает с предохранителя пистолет, направленный им в лицо. И, что гораздо важнее, – они смотрят на следователя, глаза в глаза, а не на этот убитый матюгальник.

– Хорошо, – сказала Суханова, подобравшись на стуле. – Я попробую.

Глаза синие. Спокойные. Вчера ее опознали пять человек из числа пострадавших во время взрыва на Московской. Это были так называемые «легкие» – у кого-то лейкопластырь над зашитой правой бровью, у другого – гипсовая повязка на руке, большинство даже без каких-либо видимых повреждений. Каждый указал на Суханову: да, она была в прачечной; да, она вышла за несколько минут до взрыва. Замечательно, что четверо из этой пятерки – мужчины. Парень с гипсом курил на крыльце, когда она покинула «Эстер-Люкс», – ну как он мог не заметить эти ноги? Да наверняка пялился вслед, пока та не скрылась за углом соседней пятиэтажки. Сорокалетний таксист стирал вместе с женой в машине № 16 – буквально в двух шагах от места, куда Суханова заложила взрывчатку. «Я видел, как она на выход направилась, – сказал таксист. – Заметил просто, вот и все». Его жену собирали по кускам, а он отделался несколькими царапинами. Тоже вышел покурить, наверное. А заодно полюбоваться на стройную фигуру в коротенькой юбке…

Да и Петровский, шкура продажная, тонкожопый интеллигент, даже он запомнил ее. И хотя на опознание не явился, сославшись на срочные дела (небось катал очередную телегу в свою Контору, а?), но при свидетелях – все, как положено, – среди десятка фотографий он сразу нашел нужную: «Это она». Как кобели на текущую сучку, вот честное слово… А единственная свидетельница, опознавшая Суханову среди других, «подставных» женщин, остановилась напротив нее и плюнула в лицо. Суханова даже не вздрогнула. Лицевые мускулы расслаблены, глаза спокойные. Точно как сейчас.

– Ну и что? – Суханова пожала плечами. – Ну, была я там. Там много кого было, не протолкнуться. Мы со знакомой договорились встретиться, она мне годовой абонемент обещала сделать в эту прачечную. Вот я и подошла к этому времени. А ее не было. Ну, я и ушла. Что мне, торчать там надо было до посинения?

– Фамилия, имя знакомой?

– Ефремова Юлия Петровна. Адрес не знаю, мы с ней не подруги, не родственницы, так просто… Знакомые.

– Она там работает, что ли?

– Не знаю. Может быть.

– Нет там никакой Ефремовой, и не было. Ни в штате, ни за штатом. В радиусе километра даже не пахло.

– Так я и говорю – не было. Не пришла почему-то.

Курбатов поморщился.

– Пи…шь ты, а не говоришь. И не краснеешь.

Она пожала плечами: как скажете, барин.

– На квартире твоего сообщника Гулевича были обнаружены две тротиловые шашки. Их спектр совпадает со спектром взрывчатки в прачечной. – Курбатов положил на стол копию протокола обыска и заключения химической лаборатории. – Ты каждый раз эту дрянь в стирку добавляешь?

– Какой Гулевич? – натурально удивилась она. – Не знаю никакого Гулевича.

– Тот самый мудак, вместе с которым тебя взяли наши сотрудники, – напомнил Курбатов.

– А-а, этот… Да я его вообще не знаю, в тот день первый раз увидела. Остановил меня на улице, говорит: есть бутылка, не с кем выпить. Ну я говорю: давай. Только привел к себе на хату, тут какие-то два кекса заваливаются, вяжут нас… И все. Даже познакомиться не успели толком.

Поет как по нотам. Курбатов не сомневался, что эту парочку – Гулевича и Суханову, один и тот же маэстро учил. И держится сучка хорошо: два дня и две ночи в общей камере, от силы три часа сна, кое-как припудренные ожоги от сигарет в углу рта и на щеке, – а что творится под блузкой, так то одному Богу известно.

– Немного не стыкуется, – сказал он. – Гулевич утверждает, что трахал тебя на своей квартире регулярно в течение месяца, но вот имя забыл спросить. А как же тогда он к тебе обращался?.. «Эй, гражданочка» – так?

– «Девочка». – Суханова осклабилась. – Он называл меня «моя девочка», гражданин следователь.

– Вот и не угадала.

Курбатов мягко утопил кнопку «стоп» на панели.

– Хорошо. – Он даже улыбнулся этой сучке. – Я рад, что тебе понравилось у нас. Коллектив в тридцать восьмой камере хороший, крепкий. Одна Людочка Гамак чего стоит… Может, вы и подружиться успели?

Суханова вытянула презрительно губы.

– Еще нет.

– Обязательно подружитесь. – Курбатов собрал бумаги в папку и встал. – Это лишь вопрос времени.

* * *

По сравнению с прошлой встречей вид у него был совсем неважнецкий. Глаз заплыл и закрылся, между век сочился зеленоватый гной. Гулевич почти ничего не говорил. Он не спал третьи сутки и отключался, сползая со стула на пол. Охраннику каждый раз приходилось поднимать его за шиворот. Говорил в основном Курбатов.