Секретные операции царских спецслужб. 1877-1917 гг. - [5]

Мне возразят, что, мол, где-то и как-то русское правительство помогало переселяться в Сибирь и на Дальний Восток. Да, верно. Но это был тонкий ручеек, а должно было быть цунами, как в США на Диком Западе. Если бы Александр II разрешил всем крестьянам ехать на новые земли и забирать земель столько, сколько они могут обработать, снабдил их оружием, пусть устаревшим, ржавевшим в арсеналах, и дал небольшое пособие, сейчас в России были бы только губернии. Пусть даже с вкраплениями небольших национальных районов. Так, например, в Тифлисской губернии были бы районы Картвельский, Аджарский, Абхазский, Сванский и др.

Освобождение крестьян без земли было хуже, чем ошибка – это было преступление. К 1914 г. в России было всего несколько образцовых помещичьих хозяйств, как, например, Аскания Нова. Да и то ее хозяином был немец Фридрих Фальц-Фейн. Подавляющее большинство помещиков вели дела из рук вон плохо, а то и просто весело проводили время в Париже, оставив на хозяйстве воров-управляющих.

Для поддержки помещиков Александр III в 1885 г. учредил Государственный дворянский земельный банк. Его руководство действовало не по законам рыночной, а по законам будущей «советской» экономики. Ссуды помещикам выдавались на непомерно легких условиях. Так, предельный срок ссуд к 1890 г. был доведен до 66 (!) лет. Неуплаченные вовремя помещиком проценты попросту списывались. Фактически деятельность Дворянского банка – это была форма скрытого субсидирования государством дворянского землевладения. К 1 января 1914 г. долг помещиков Дворянскому банку составлял 894 млн рублей золотом.

Кроме того, имело место прямое субсидирование помещиков царем и царицей. Ежегодно по их указанию десятки помещиков получали огромные суммы помощи. Причем не за какие-то конкретные заслуги перед государством, а так – за древность рода, за вздохи и слезы во дворце перед высочайшими особами.

К 1914 г. помещичьи хозяйства России давали менее 25 % товарного хлеба. 52 % давали кулаки, остальное – середняки.

Никто из наших историков до сих пор не обратил внимание на вроде бы парадоксальную ситуацию – до войны Россия была крупнейшим экспортером зерна в Европу, а Германия – крупнейшим в мире импортером продовольствия. Но вот в конце 1916 г. в русских городах возникла катастрофическая нехватка продовольствия, приведшая к беспорядкам в Петрограде в феврале 1917 г. А вот в Германии хотя и были введены серьезные ограничения, не было ни голодных очередей, ни аграрных беспорядков.

Немец Михель безропотно кормил свою страну и армию и отдавал до 90 % произведенного продовольствия, а по некоторым видам товаров – и все 100 %. Русский же кулак, производивший к 1914 г. свыше половины товарного зерна, уже в 1915 г. его начал прятать. При грамотном хранении зерно пролежит и 10 лет, а можно его пустить на корм скоту и птице, а лучше – на самогон.

Уже осенью 1915 г. в больших городах у хлебных лавок появились «хвосты» – голодные очереди. Ну а армия получала только половину продовольственной нормы.

Любопытно, что вопрос о введении продразверстки, то есть принудительного отъема продовольствия у крестьян, царские министры неоднократно поднимали еще в 1916 г. Но решиться на подобное Николай II не мог, опасаясь всеобщего восстания в глубинке. У Временного же правительства на введение продразверстки физически не было сил. Царская полиция фактически развалилась, новая не была создана. Армию тоже нельзя было использовать, поскольку подавляющее большинство солдат и офицеров по разным причинам ненавидели кучку никого не представлявших министров.

Одной из важнейших реформ Александра II историки по праву называют судебную реформу. В результате Россия получила суд присяжных, независимую от властей адвокатуру, несменяемость судей и т. п., что вывело правосудие России на уровень передовых стран Западной Европы.

Но поскольку ни Александр III, ни Николай II не желали признавать законы, даже ими самими изданные, законность в России соседствовала с дичайшим азиатским произволом.

Начну с того, что все политические дела расследовались не судебными следователями, а жандармами. Какое дело считать политическим, а какое – уголовным, решали власти, а не суд. Политические процессы проходили при закрытых дверях, в строжайшей тайне, зачастую в отсутствие обвиняемых. С 1878 г. многие политические дела стали передаваться военным судам. Причем в 1887 г. был издан еще особый циркуляр, где военным судам прямо запрещалось применять другие меры наказания, кроме смертной казни, а если они находили основания для смягчения приговора, то это могло достигаться лишь ходатайствами о смягчении приговора при конфирмации. Известен случай, когда был в 24 часа повешен студент за хранение нескольких революционных прокламаций. Сам студент не был революционером. Он просто отказался доносить, кто дал ему прокламации. Нельзя сказать о массовости таких случаев. Но зато для жандармов стало нормой грозить виселицей людям за чтение нежелательной литературы. Бывали случаи, когда жандармы грозили несовершеннолетним барышням – или скажите, кто дал книжку, или вас немедленно повесят.