Секретные агенты против секретного оружия - [28]
Эти слова были сказаны вечером 24 июля 1943 года.
Освобождение и бегство Муссолини, блестяще осуществленное впоследствии Отто Скорцени, ничуть не удивило нас.
— Ясно! — сказал Октав. — Они должны были либо убить Муссолини, либо выкрасть его. Он слишком много знал!
Падение фашистского режима в Италии и освобождение Корсики существенно облегчили работу нашим агентам связи.
Зато гестапо и спецслужбы адмирала Канариса удвоили активность. Гибель грозила нашей группе со всех сторон.
Понимая безвыходность своего положения, мы стали действовать еще активнее.
Организованная Верном в Во-ан-Велэн фабрика зажигательных бомб работала на полную мощность. Она производила семьдесят бомб в сутки, но и это количество нас уже не удовлетворяло.
Нашему лионскому агенту Сотэ удалось взорвать немецкий грузовик с радиогониометрической установкой. Другие боевые группы организовали несколько пожаров в немецких военных гаражах. Таким образом улавливать работу наших радиопередатчиков стало почти невозможным.
Наши зажигательные бомбы работали отлично: были сожжены спецпочта гестапо, архивы полиции, список людей, направляемых на принудительную работу в Германию из многих городов, запас бумаги для выпуска единого удостоверения личности и, наконец, склад полевых карт немецкого командования в Париже.
Некоторые доносчики были приговорены к смерти и казнены. Другие были запуганы угрожающими письмами (в каждое для острастки было вложено отрезанное человеческое ухо).
Уши нам поставлял один военный госпиталь и клиники нескольких медицинских институтов.
В сопроводительном письме значилось:
«Вот ухо человека, сотрудничавшего с немцами. Очередь за вашими!» Подписано: ответственный по карательным мероприятиям.
На робких буржуа эти угрозы действовали безотказно, но к гестаповцам такие шутки не применялись: там приходилось начинать со смертного приговора.
Известна такая история… впрочем, предоставим слово самому «ответственному»:
«Я аккуратен до педантизма. Это мое право. Каждый вечер, возвращаясь в свою комнату в районе Виллербанн, я вешал автомат на гвоздь, а сверху вешал свой непромокаемый плащ. Таков был порядок. Как-то раз в шесть часов утра ко мне вломились трое гестаповцев и пинками стали поднимать меня с кровати. Я оделся, возмущаясь и вопя о своей невиновности, взял с гвоздя плащ и под ним поставил автомат на боевой взвод. А затем уронил плащ… тррр… и пошел по своим делам…
Через полчаса прибежал наш связной. В письме от «Аякса» говорилось, что товарища надо предупредить об опасности. Известие запоздало. Прибыв на место, агент увидел трупы гестаповцев, вокруг которых начал собираться народ.
Связной отбыл, сказав на прощанье: «Эти люди мертвы, позовите доктора!..»
С этим же агентом случилось в Виллербанне другое происшествие. Он направлялся к трамвайной остановке, а в карманах у него были: разведывательный вопросник, пистолет Кольта и незашифрованный проект одного любопытного мероприятия. Предполагалось взорвать управление гестапо в Виши бомбой, замаскированной под батарею центрального отопления…
«Внезапно открывается окно, и незнакомая дама говорит мне: «Мсье, идите скорее сюда!»
Надо знать Лион, чтобы понять, насколько такое происшествие невероятно. Подхожу. «М-сье, мне сейчас телефонировали, что в нашем районе облава. «Они» обыскивают все дома, все люди вашего возраста будут отправлены на работу в Германию. Спрячьтесь или постарайтесь уйти»…
Куда?
Благодарю, чтобы отправиться куда глаза глядят. Вижу — колокольня виллербанской церкви. Захожу туда и сажусь на скамеечку. Появляются немцы, долго спорят со священником, бросают беглый взгляд на кучку молящихся — и уходят. А я просидел в церкви еще несколько часов и только тогда понял, что такое право убежища в алтаре…»
Десять раз на день принимала наша «Централь» рассказы о подобных происшествиях.
Скромная чета преподавателей, Октав и его жена, проявляли удивительное мужество. Они никогда не уклонялись от риска.
Их новая жизнь ничем не была похожа на предыдущую, довоенную, а незаурядное мужество родилось теперь на новом этапе их существования — в борьбе, в вечных опасностях…
Супруги отлично поняли важность оружия X.
Они разделяли нашу радость, когда нам сообщили, что в Оверни найден английский тайный агент, который просил вернуть его на родину, обещая поднять там шум, предупреждая о надвигающейся смертельной опасности.
Когда все проверки были закончены, мы отправили в Овернь своего агента, отлично знающего английский язык и быт англичан. Он отправился искать «человека из Лондона» и разыскал его. Вот краткий отчет о его миссии:
«— Очень рад с вами познакомиться! — говорит он мне. — Меня зовут Смит!
— Мы встречались в 1939 году, — отвечаю я, — но тогда вы почему-то звались Фитерстоном…
Неловкое молчание.
— Неважно, — говорю я. — Теперь ваше имя Исидор Левассер. Вот ваши документы и весь ваш куррикулюм витэ. Учтите, что вы француз и по-английски не знаете ни слова…
Мы ночевали на ферме-убежище, у верных людей.
Ночью была тревога, мне донесли о появлении подозрительных машин. Чтобы перепрятать Исидора Левассера, я стучу к нему в дверь и слышу:
