Секретная тайна - [11]

— Андрей! — голос папы донесся из моей комнаты. — А постель за тебя кто заправлять будет? Александр Пушкин или Артюр Рембо? А это у тебя что?.. Ого! Я подумал сначала, альбом художественный какой-то, только без суперобложки.

— Не урони! — осторожно, чтоб не засорить горло крошками, крикнул я. — Это компьютер! Уже подключен к Интернету.

Глава пятая

Патласова выгнали с биологии за то, что он начал громко икать. Яблоками объелся, бедолага. Вообще-то он, конечно, не виноват. Не нарочно же икал, уж биологине такие вещи должны быть понятны. Впрочем, из класса он ушел охотно. Потом из коридора еще долго доносилось икание. От биологии он избавился, а куда пойти слоняться, не знал, вот и подпирал дверь с той стороны.

Весна уже растопила последние островки снега в школьном дворе. На переменке мы облизывали ствол старой березы, сочивший почти совсем несладкий сок из множества дырочек, просверленных перочинными ножами старшеклассников.

Настроение было, правда, не совсем весеннее. Родителям пришлось сказать, что ноутбук — это знак ответной признательности от канадского профессора. Папа набычился и заявил, что, по его мнению, имел место быть вульгарный чендж. И принялся в который уж раз мне втолковывать, что библиотека наша фамильная, есть в ней книги, доставшиеся от прадедушек, и я обречен продолжить собирательство. Приращивать фамильное библиодостояние, чтобы передать правнукам. А не транжирить. Чтоб этого больше ни-ни. В первый и последний раз. Бескорыстно делиться с ближним можно солью, спичками, картошкой, знаниями и хорошим настроением. А отдавать книги — все равно, что… Вот если б мы тебя отдали нуждающейся бездетной паре? Так что ноутбук придется вернуть! С выражением полнейшей незаинтересованности в материальных признательностях.

Спрашивается, зачем мне кабытрон, если я естественным путем добытый компьютер не могу у себя оставить? Ценных книг родителей лишил, а сам ничего не приобрел. Кроме новой головной боли: кому мой шикарный ноутбук сплавить за просто так? Чтобы при этом счастливец не заподозрил во мне психа, подлежащего немедленной госпитализации.

Я обладаю солидной суммой в валюте, но не могу потратиться даже на лазерный плеер.

Кто я после этого? Лох. Классика жанра. Инопланетянам надо выбирать менее лоханутых представителей земной цивилизации для того, чтобы вступать в контакт. Невезение, оно заразное.

Я попытался поделиться своими горестными выводами с Макаровым. Но Дима слушал невнимательно, словно с ним говорил уже не «муж», а, по-прежнему, «мальчик».

— Дело прошлое, — сказал он, наконец. — Факт истории. Стоит ли ворошить.

Меня покоробило от его равнодушия. Тем более, что почувствовал — оно деланное.

— А тебе за компьютер не влетело?

— Нет. Я так с отцом и договаривался. Если достану ему «Поэтические воззрения», компьютер — мой, что хочу, то с ним и делаю.

— Знаешь, давай так: неделю ноутбук у тебя дома стоит, неделю — у меня. Попеременке.

— Ценю твой героизм. Спасибо… — вдруг глаза Макарова из скучных стали насмешливыми. — Слушай, может, ты мне одолжишь сто евро? Если уж такой щедрый.

Но насмешка его меня не уязвила, как прежде. И никакой жаркой волны по щекам и шее не растеклось. Я посмотрел на Димочку, как… Ну, как на Патласова смотрят.

Достал бумажник со стереоскопической японкой, раскрыл его так, чтобы Макарову была видна вся толстенькая пачка. Послюнявленным пальцем извлек требуемую банкноту. Спросил деловито:

— Когда вернешь?

Макаров протянул было руку, но тут же опустил. На лицо набежала тень. Ага! Где твоя хваленая невозмутимость, девичий кумир, носитель «роллекса», читатель Афанасьева! Но лицо его опять прояснилось. Он спокойно взял у меня деньги и усмехнулся.

— Когда верну? А может, ты товаром возьмешь?

— Как это?

— Полная коллекция Спилберга и все серии «Стар трек» устроят?

— Так у меня ж видюшника нет. Даже кассетного…

— В твоем кошеле, — он еще раз взглянул на подмигивающую японку, — на видюшник хватит. Плюс плазменная панель и стереоколонки.

— Ага, и спутниковая антенна.

Первый же охранник в любом супермаркете заломит руки пацану в китайских кроссовках, когда тот попытается купить что-нибудь дороже электрочайника. И сдаст в детскую комнату милиции. А у родителей в итоге инфаркт, инсульт и многодневная депрессия. Я даже евро на рубли самостоятельно поменять не смогу. Не к валютчикам же идти, они насуют резаной бумаги, если самого не нарежут стопочкой.

Но дурные предчувствия, опасения и вообще пессимизм, видимо, редко беспокоили Макарова. Зато он умело выслеживал ходы и повороты чужих мыслей. В шахматы бы ему, на страх международным гроссмейстерам.

— Не увлекаешься шопингом, и правильно, — разгадал он мои тревоги. — Это уж моя забота. Десять процентов комиссионных, и хоть с доставкой на дом.

— Нет, — сказал я после некоторого размышления, — товар мне не нужен. Пока. А может, и вообще… Жил без «Индианы Джонса», и дальше проживу. Кроме того, десять процентов — больно жирно.

И тут Макаров начал смеяться. Смеясь, он запихнул сотенную бумажку в карман моей куртки. Смеясь, хлопнул по плечу и даже, изнемогая, головой боднул в то же место. Повернулся и пошел со школьного двора. Перемена кончилась, звенел звонок.