Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов - [10]

Как раз в конце 1919 г. ситуация с продовольствием, медикаментами, одеждою, обувью достигла предельной стадии. Положение спас Георгий Александрович Исецкий. Выходец из дворянского рода, он принадлежал к старому поколению революционеров, придерживался высоких морально-этических принципов и с ужасом наблюдал за творящимся вокруг. Знавший еще Александра Ульянова — старшего брата Ленина, повешенного за подготовку покушения на царя Александра Ш, пользуясь многолетней личной дружбою с самим Лениным, он добился разрешения кооперативной торговли через сеть кооперативов, объединенных в две организации — «Центросекцию» и «Центросоюз», которые до этого расценивались едва ли не как контрреволюционные и находились в глубоком загоне. Их возглавил некто Андрей Лежава, которого Исецкий, писавший под литературным псевдонимом Соломон, характеризует как довольно ловкого, иногда — заискивающего, иногда — крайне развязного человека. Со временем Лежава сделает солидную партийную карьеру, но в 1937 г. его расстреляют.

Ягода поспешил перенять опыт кооперативного снабжения. По существу, речь шла о контрабанде. Награбленные при обысках и реквизициях ценности по бросовым ценам через подставных лиц сбывались за границу, на эти деньги приобретались еда и лекарства, которые затем частью распределялись среди сотрудников советских органов и учреждений, частью продавались через кооперативную сеть, при этом значительная часть разворовывалась.[44] Дзержинский, несмотря на свою личную скромность в быту, славился своим демократизмом и заботою о материальных нуждах рядовых сотрудников. Когда он стал замечать, что служба в Особотделе ВЧК становится престижною, что его работники стали лучше питаться и одеваться, не прибегая к мародерству и коррупции, он обратил внимание на толкового управделами Особотдела.

Ягода вскоре попытался использовать свое положение для решения кадровых вопросов. В частности, в мае 1920 г. он обращается в ЦК с просьбой о направлении для работы в Особотделе ВЧК некой «тов. Жени Егоровой», в чем ему было отказано,[45] поскольку за пределами ВЧК он оставался никому не известен и влиянием не пользовался. Однако постепенно сноровистый завхоз расширяет зону своих интересов.

В июле 1920 г. Ягода для освещения снабженческих вопросов введен в состав Коллегии ВЧК: 29 июля председатель Совнаркома Ленин утвердил состав Коллегии из 13 человек, в котором значилась фамилия Ягоды. Для него это явилось существенным изменением статуса, давшим ему право поселиться во Втором доме Совнаркома и питаться в его столовой (такое название получила бывшая гостиница «Метрополь», реквизированная под проживание коммунистов-чиновников рангом начиная от членов коллегий наркоматов, а также их «содкомов» — таким термином обозначались в ту эпоху содержанки комиссаров). Теперь он погрузился в совершенно иной мир, где «шли оргии и пиры… С внешней стороны «Метрополь» был как бы забаррикадирован — никто не мог проникнуть туда без особого пропуска, предъявляемого в вестибюле на площадке перед подъемом на лестницу дежурившим день и ночь красноармейцам».[46]

А уже 13 сентября того же года приказом ВЧК № 112 29-летний Ягода, еще год назад бывший безработным, становится управляющим делами всей ВЧК, чтобы распространить свой положительный опыт по хозяйствованию.[47] Дабы показать себя, он через несколько дней подал на подпись Дзержинскому проект приказа «Об установлении воинской дисциплины в органах ВЧК». В итоге документ вышел как приказ ВЧК № 119 от 25 сентября 1920 г., причем подпись Ягоды красовалась рядом с подписью Дзержинского.

Г. Агабеков напишет о Ягоде десяток лет спустя: «Я его знал в 1921 году, когда он был еще мелкой шишкой по Управлению делами ОГПУ и больше интересовался хозяйственной частью. Хозяйство, в особенности чужое хозяйство, является, видимо, его специальностью, ибо и сейчас Ягода, будучи фактически руководителем всего ОГПУ, опять-таки оставил за собой руководство кооперативом ОГПУ, являющимся одним из лучших и богатейших кооперативов в Москве. Из средств кооператива он подкармливает многочисленных своих прихлебателей, которые взамен этого являются его верными соратниками, начиная с ведения какой-нибудь служебной интриги и кончая устройством попоек с девицами-комсомолками на конспиративных квартирах. Все работники знают садистские наклонности Ягоды, но все боятся говорить об этом вслух, ибо иметь его врагом — это минимум верная тюрьма».[48]

Возможно, Ягода так и остался бы на положении преуспевающего завхоза, во всяком случае, одно время у него было намерение перебраться на сытную и менее хлопотную, чем в ВЧК, работу: ближе к концу 1920 г. ему удалось по совместительству устроиться в Наркомвнешторг. Видимо, там он и собирался продолжать карьеру: через год сам Ленин знал его как работника Наркомвнешторга и устраивал в какой-то подмосковный правительственный санаторий.[49] Однако вскоре в нем проснулся интерес к оперативной работе, что несомненно связано с политическими событиями.

Тяжелые дни

Весною 1921 г. состоялся X партийный съезд, положивший начало десятилетней внутрипартийной борьбе. Одержав верх в Гражданской войне, вожди большевиков перессорились между собою. Диктатура Ленина и Троцкого, окружавшей их партийной бюрократии вызвала недовольство рядовых членов партии, чьи интересы выражали три рабочих-металлиста: член ЦК, глава профсоюза металлистов А. Шляпников, председатель Ревтрибунала С. Медведев и наиболее радикальный из трех Г. Мясников, член ВЦИК и личный друг Свердлова. Они называли себя «рабочей оппозицией», требовали ликвидации спецраспределителей и продпайков, вплоть до совнаркомовских, отмены всяческих привилегий для партноменклатуры, свободы профсоюзов, разрешения рабочим вести борьбу за свои права. Все это вызвало ярость большинства делегатов съезда, которые не для того захватывали власть в стране, чтобы терпеть равенство и политические свободы. Троцкий потребовал говорить с «рабочей оппозицией» с помощью пулеметов. Ее лидер Шляпников, еще недавно входивший в Центральную комиссию по проверке и очистке партии, теперь сам стал жертвой «очистки» и исключен из ЦК. Большинство съезда по инициативе Ленина и Троцкого приняло резолюцию «О единстве партии», которой впредь запрещалось ведение дискуссий и создание фракции под страхом «безусловного и немедленного исключения из партии» даже для членов ЦК. Ленин, выступая на этом съезде, заявил: «У нас прошло довольно много времени в дискуссии, и я должен сказать, что теперь «дискутировать винтовками» гораздо лучше, чем тезисами, преподносимыми оппозицией… для оппозиции теперь конец, крышка, теперь довольно нам оппозиций!»