Секретная миссия Рудольфа Гесса - [16]

"С душ изнуренных, отчаявшихся и попранных он снял самое тягостное бремя. Он позволил им… воспрянуть и почувствовать себя выше. Он освободил их от груза разума, ответственности и морали… [и] позволил им опуститься на допотопный, первобытный уровень, предшествующий рождению цивилизации. Он позволил им ненавидеть и верить, наносить удары и повиноваться".

Вспомним теперь, каким предстал перед Ильзе Прель молодой офицер из добровольческого корпуса в первый день их встречи в пансионе фон Шильдберга в Швабинге: обремененный тяготами жизни, отчаявшийся. И как преобразился он в "нового человека, оживленного, сияющего, без признаков уныния и печали" после того, как впервые услышал речь Гитлера. Памятуя о фатализме и астрологических занятиях Гесса, о которых молодой человек рассказывал в письме из Австрии, где скрывался, можно частично объяснить его веру. Но чтобы дать полный анализ его преданности, невозможности взглянуть на Гитлера с критической точки зрения и его слепого стремления всецело подчиниться человеку и символу, следует принять во внимание его детскую память о строгом отце, любящей матери, страшный опыт окопной войны, унижение отчизны и, не в последнюю очередь, качества, унаследованные с генами.

Наиболее опасным противником Гитлера в борьбе за лидерство в партии был Грегор Штрассер: прямолинейный, эмоциональный, несколько наивный человек с грубоватыми манерами медведя. Там, где Гитлер был восприимчив и послушен интуиции, он проявлял резкость и напористость. Сын мелкого чиновника, не сумевшего оплатить медицинского образования, о котором Грегор так мечтал, Штрассер стал аптекарем. Войну он встретил с призрачными идеями социалиста и полной разочарованностью, которые обрели более отчетливые очертания в окопном братстве, где он проявил себя бесстрашным и вдохновенным лидером. Подобно Гессу, Штрассер был удостоен Железного Креста 1-й и 2-й степени и получил звание лейтенанта резерва. Он никогда не относился к типу мыслителей, и его идеи не шли дальше простых лозунгов националистов, народной пропаганды и сентиментальной ностальгии по равенству солдат на передовой, где люди ценились по своим истинным качествам, а не по деньгам и положению в обществе. Несмотря на это — хотя не исключена возможность, что именно благодаря этому, — он был достойным оратором. Но более всего он был вдохновенным и умелым организатором. После путча за агитацию в ряды запрещенной нацистской партии Штрассер был на короткий срок отправлен в Ландсберг, где присоединился к Гитлеру и другим, но его выпустили ввиду того, что он был избран в парламент. С тех пор он неустанно расширял в своем районе (Нижняя Бавария) партию и группы СА под флагом национал-социалистического движения за свободу. Он много колесил по северу Германии, выступал с речами, набирал людей и формировал отряды. Заниматься Баварией он поручил своему новому секретарю Генриху Гиммлеру.

Штрассер был человеком, с которым Гитлеру, если он хотел встать во главе реформированной партии, следовало договориться. Первый шаг к сближению Гитлер сделал на личной встрече в феврале, предоставив Штрассеру укреплять партию на севере страны, в то время как сам взялся за создание ее оплота на юге. Штрассер дал Гитлеру понять, что согласен с ним сотрудничать на правах коллеги, но не под его началом и не в качестве последователя. Он был первым из многих людей, кто не разгадал психику Гитлера, который стремился быть всегда и повсюду первым и единственным.

Разобравшись со Штрассером и убедив власти легализовать находившуюся под запретом нацистскую партию, Гитлер созвал массовый митинг движения, выбрав для его проведения место своего прошлого провала — пивную «Бюргербройкеллер». Наиболее влиятельные лидеры партийных фракций Людендорфф, Рем и Штрассер остались в стороне; аналогичным образом поступил и Альфред Розенберг. Свое поведение он объяснил Людеке тем, что знал, какой "братский поцелуй" приготовил Гитлер. Гитлер, конечно, знал о своей силе воздействия на массы. Скорее исполняя роль медиума, он верно угадывал подсознательные желания аудитории и своими словами усиливал их. Так случилось и на этот раз. К тому моменту, когда он сообщил переполненному залу «Бюргербройкеллер» о том, что возрождает партию и всем его сторонникам следует забыть былые ссоры и пожать друг другу руки, слушатели уже впали в массовый транс. Бывшие противники из разных фракций партии поднимались на сцену вместе, некоторые не в силах сдержать слезы восторга и умиления, и произносили клятву нерушимой верности. Эту сцену Людеке сравнил с митингом «возрожденцев».

С тех пор как Гесс был выпущен на свободу, Гитлер не оставлял мысли возобновить их дружбу, возникшую в застенке, и постоянно просил стать его секретарем на постоянной, оплачиваемой основе. К этому времени Хаусхофер, в свою очередь, уже предложил Гессу стать его ассистентом в институте геополитики Немецкой академии, пообещав карьеру с будущим профессорством. Гесс согласился, но в апреле передумал и принял предложение Гитлера. Это решение стало для него роковым; он отказался от обеспеченного положения с далеко идущими перспективами работы под началом человека, который был для него и другом, и уважаемым наставником, ради работы на лидера партии, раздираемой фракциями, в которой сохранилась лишь хилая прослойка политиков, зато не было недостатка в малообразованных ремесленниках, лавочниках и мелких чиновниках. Единственное, что объединяло Гесса с ними, — его «фронтовой» опыт и восторженное отношение к фюреру. Но принимая во внимание отношения с Гитлером и его веру, понимаешь, что иного выбора у Гесса не было; решение было инстинктивным, в то время как предварительные колебания — разумными.