Секретная миссия Рудольфа Гесса - [3]

Немец покорно кивнул.

– Я участвовал в прошлой войне, – произнес Маклин. – Мы сражалась на высотах под Аррасом.

Немец улыбнулся:

– Я тоже воевал под Аррасом.

Этот человек был немцем… врагом. Маклину неожиданно пришло в голову, что проявлять дружеские чувства по отношению к врагу преступно. Он нахмурился и резко бросил:

– Да, вы воевали – только с другой стороны!

Наступило неловкое молчание, которое нарушила миссис Маклин, вошедшая в комнату с чайным подносом.

– Хотите чаю? – спросила она немца, который снова учтиво встал.

– Спасибо, – вежливо ответил он. – Но я не пью чай в такое время. Можно просто воды?

Миссис Маклин, ее сын и дочь пили чай, а немец – воду. Маклин подумал, что Крейг слишком уж долго ходит за солдатами. Он не знал, что солдаты пошли на пастбище, и, увидев, что немец и его парашют исчезли, в этот самый момент прочесывали сараи и хозяйственные постройки фермы.

Немец вытащил из внутреннего кармана бумажник и, вынув оттуда фотографию, протянул Дэвиду Маклину.

– Это мой сын, – сказал он.

Маклин передал фото матери, которая с живым любопытством стала рассматривать ребенка.

– Красивый мальчик, – сказала она, возвращая фотографию.

Летчик вздохнул:

– Кто знает, когда я теперь его увижу.

Тем временем Маклину пришло в голову, что его пленник, по-видимому, не простой человек. На вид ему было около пятидесяти – в этом возрасте летчики уже не летают. Форма у него была сшита из исключительно дорогой материи, а Маклин читал, что немецких пилотов одевают в форму из какого-то дешевого барахла. На руке у немца были дорогие золотые часы, а личный жетон висел на прекрасной золотой цепочке. Но больше всего шотландца поразили его летные сапоги, отороченные мехом. Они были сшиты из мягкой и гладкой кожи, которая обычно идет на изготовление перчаток, и явно на заказ. Да и сам немец был не из рядовых. Несмотря на его учтивость и намерение быть дружелюбным, он держал себя как человек, привыкший командовать и знающий, что его приказы исполняются мгновенно.

– Как вас зовут? – спросил Маклин.

– Я – гауптман Хорн. Альфред Хорн. А звание гауптмана соответствует вашему капитану.

В эту минуту в дверь постучали. Миссис Маклин открыла ее и ввела в комнату двух молодых армейских связистов, одетых в военную форму с голубыми и белыми флажками корпуса связи на рукавах.

– Мы обыскались вашего пленника, – произнес один из них и с любопытством посмотрел на немца.

Маклин с удивлением отметил, что связисты не вооружены.

– Вы собираетесь его забрать? – с сомнением в голосе спросил он.

В дверь снова постучали, и в крошечную гостиную вошли еще два человека. Один из них был одет в штатское, но на голове его красовался шлем, на котором было написано: «Полиция». Другой был одет в обычные брюки, китель бойца местной самообороны и железную каску. Он взмахнул мощным револьвером Уэбли-Скотта (калибр 11,56 мм), который во время Первой мировой войны имели все офицеры, и свирепо крикнул:

– Руки вверх!

Его приказ прозвучал так угрожающе, что все присутствующие вскинули было руки, но тут же, опомнившись, опустили их.

Полицейского звали Роберт Уильямсон – он был местным инженером, добровольно принявшим на себя обязанности констебля по особым поручениям. С ним явился его сосед, мистер Кларк, доброволец местной самообороны. Оба они были дома, когда услышали у себя над головой рев немецкого самолета, а потом и грохот его падения. Уильямсон выбежал в сад и увидел спускающийся парашют. Он испугался, вдруг немец сбросил с самолета мину, и вызвал Кларка. Однако, когда парашют опустился на землю, взрыва не последовало. Кларк достал свой «Уэбли-Скотт», который после войны держал на всякий случай, вставил в него все шесть патронов и вместе с Уильямсоном отправился на поиски парашютиста. Проезжая по Иглшемской дороге, они услышали взрыв и увидели столб пламени, поднявшийся над упавшим самолетом. Они свернули на дорогу Флоре, и недалеко от фермы Флоре какой-то человек показал им, как проехать к дому Маклина.

– Мы оба были очень возбуждены, а Кларк угрожающе размахивал своим револьвером, – рассказывал Уильямсон. – Когда мы вошли в дом Маклина, немец спокойно сидел у камина. Он показался мне невозмутимым и уверенным в себе, и я понял, что у нас с ним проблем не будет. Он слегка улыбался, правда, улыбка у него была сардонической, а в глазах сверкал лукавый огонек, словно все происходящее его забавляло. Я был удивлен, увидев человека средних лет, – я-то думал, что немецкие летчики все молодые.

Уильямсон задал пленнику несколько обычных вопросов.

– У вас есть оружие?

– Нет, – заявил немец.

– С вами был еще кто-нибудь?

– Нет, я прилетел один.

– Есть ли в вашем самолете часовая бомба, которая может взорваться?

– Нет.

Маклин почесал затылок и посмотрел на Уильямсона:

– Вы отвезете его в полицию?

Отделение полиции располагалось в доме, принадлежавшем местному полицейскому.

– Нет, не отвезу, – вздохнул Уильямсон. – Нам негде размещать арестованных. У нас нет камеры, – пояснил он.

Маклин посмотрел на солдат:

– А вы?

Оба связиста покачали головой. Отделение королевских связистов, которое размещалось в Иглшем-Хаус, имело приказ держать в секрете характер своей деятельности. Связисты не имели права сообщать населению об этом приказе и просто-напросто отказались принять пленника.