Секрет покойника - [17]
— Разве это преступление?
— Там был убит человек, — поясняет Симмах, сопровождая эти слова тяжелым взглядом. Что в нем читается — предостережение?
Похоже, Порфирий этого не замечает. Он смеется, как будто старик отпустил забавную шутку. Заметив, что мы не поддержали его смех, он умолкает и поочередно смотрит на нас.
— Но я тоже там был! — с нажимом восклицает он. — И ничего не слышал.
— Что ты там делал?
— Приходил встретиться с Александром из Кирены.
Я жду, когда он почувствует на себе мой пристальный взгляд. Долго ждать не приходится.
— Нет!
Порфирий явно растерян. Он отшатывается от меня, как будто сам получил удар. Затем вскидывает руки. Каждое его движение нарочитое, преувеличенное, как у актера на сцене. Но даже если Порфирий и актер, видно, что он искренне опечален.
— Ему разбили голову, — добавляет Симмах.
Жизнь как будто тотчас покинула Порфирия. Он садится на край бассейна и прячет лицо в ладонях.
— Он был жив и здоров, когда мы с ним расстались.
— Почему ты там был?
— Август приказал ему написать какую-то хронику. Я дважды служил префектом Рима, может, вы помните? Он хотел проверить некоторые факты, касающиеся моей службы.
— Какие именно?
— Его интересовали памятники, которые воздвиг Константин. Арка, которую Сенат построил в его честь. Незначительные подробности.
— Он был чем-то напуган? Может, что-то указывало на его беспокойство?
— Конечно, нет.
— Секретарь Александра сказал, что у него был футляр для документов. Ты помнишь его?
— Да… нет… — Порфирий снова роняет голову. — Я не помню.
Я вытаскиваю полученное от Константина ожерелье.
— Кто-то из вас двоих узнает эту вещь?
Вопрос заставляет обоих посмотреть на меня, однако ни тот, ни другой не выдает истинных чувств. Оба прекрасно вышколены придворными нравами. С тем же успехом я мог бы оторвать головы их матерям, и они при этом не моргнули бы и глазом.
Порфирий встает и подходит ко мне, чтобы лучше рассмотреть ожерелье.
— Знак напоминает мне императорскую монограмму. Но я не уверен.
Он прав. Монограмма Константина это буква Хи, наложенная на букву Ро:
— Ты не видел в библиотеке никого, кому оно могло бы принадлежать?
Порфирий качает головой. Симмах хмурится.
— Женщин в библиотеке не было, — говорит Порфирий.
— Но было много христиан. — Симмах стоит у черты, где солнце смыкается с тенью. Одна половина его лица светлая, как золото, вторая темная. — Евсевий из Никомедии. Софист Астерий. Какие-то священники и их прихлебатели.
— Мог ли христианин убить своего единоверца?
Я в первый раз слышу, как Симмах смеется. Звук не слишком приятный — как будто на каменоломне распиливают мрамор. Отсмеявшись, он отхаркивает из горла мокроту и произносит:
— Может ли сова ловить мышей? Философ Порфир очень точно сказал: «Христиане — это темная и злобная секта». Тридцать лет назад мы были готовы уничтожить их всех. Если бы я хотел убить Александра, то сделал бы это еще тогда, и меня назвали бы героем. Теперь же колесо истории повернулось. Они убили собственного бога — есть ли что-то такое, на что они не способны, лишь бы сохранить свои привилегии?
Еще один приступ смеха.
— Они же римляне.
Глава 7
Йорк, наши дни
Город стоял на горе в месте слияния двух рек. В самой высокой точке возвышаются квадратные башни кафедрального собора. Его окружают высокие стены. В свое время они встали мощным заслоном на пути пиктов, викингов, норманнов и шотландцев, но в наши дни не способны противостоять потоку уличного движения, что течет через городские ворота. На противоположном берегу, там, где когда-то были преуспевающие верфи и складские помещения, теперь тянутся ряды офисов и модных сетевых кафе и ресторанов.
Эбби сразу, как только сошла с поезда, прибывшего с вокзала Кингз-Кросс, почувствовала разительное отличие от Лондона. Лондон был теплым и тесным от постоянного соприкосновения десятка миллионов человек, живущих буквально бок о бок. Здесь же от холода у нее сразу раскраснелись щеки. Туман оставлял на лице капли влаги, а нависшие над головой облака обещали неминуемый ливень.
Она вышла из вокзала и под мелким дождем зашагала в город через проем в стене, пробитый для того, чтобы пропустить сквозь него участок объездной дороги. Снаружи притулились несколько надгробных памятников, словно пойманных в ловушку временем и кольцевой дорогой. Мост и гора привели Эбби к величественному памятнику Средневековья — кафедральному собору. Он был возведен для того, чтобы поражать воображение, и даже теперь возвышался над городом как некий гость из инопланетной цивилизации.
Туристический сезон уже заканчивался, но перед собором все равно толпилось немного зевак. Уличный музыкант играл на открытом пианино рэгтайм. Человек, одетый римским легионером, зазывал туристов, приглашая их сфотографироваться вместе с ним. Позади них, никем особо не замечаемый, задумчиво разглядывая сломанный меч, на троне восседал бронзовый император, слегка позеленевший от времени
Дождь тем временем усилился. Эбби вытерла капли со лба и с удивлением отметила, что волосы сильно намокли. Ее тело как губка впитывало падающую с небес влагу.
