Сегун. Книга 1 - [27]

Торанага происходил из рода Миновара. Ябу мог проследить свою генеалогию до мелкой и незначительной ветви семьи Такасима, и этого было достаточно, чтобы он когда-нибудь мог стать верховным правителем.

– Э, госпожа, – сказал Ябу, – конечно, Торанага метит в сёгуны, но он никогда им не станет. Другие регенты презирают и боятся его. Они не способны связать ему руки, как задумал тайко. – Он наклонился вперед и внимательно поглядел на жену: – Ты говоришь, Исидо возьмет верх над Торанагой?

– Да, Торанага останется в одиночестве. Но я не думаю, что в конце концов он проиграет, господин. Я прошу вас, не нарушайте приказ господина Торанаги и не выезжайте из Эдо, чтобы посмотреть на этот варварский корабль, – как бы ни расписывал его Оми-сан. Пожалуйста, пошлите Дзукимото в Андзиро.

– А что, если на корабле слитки? Серебро или золото? Ты доверишь его Дзукимото или кому-нибудь еще?

– Нет, – ответила его жена.

Поэтому он и улизнул из Эдо этой ночью, взяв только пятьдесят человек, и теперь был богат и силен, как ему и не мечталось, и имел пленных, один из которых должен был умереть сегодня вечером. А еще он распорядился, чтобы позже к нему привели куртизанку и мальчика. Завтра на закате он вернется в Эдо. Завтра вечером пушки и слитки начнут свое тайное путешествие.

«О, пушки! – подумал он радостно. – Пушки и хорошо продуманный план действий позволят мне победить Исидо или Торанагу – кого выберу. Потом я стану регентом вместо проигравшего, а? Теперь уже самым сильным регентом. А почему бы и не сёгуном? Да. Теперь это возможно».

Он позволил себе расслабиться. Как использовать двадцать тысяч серебряных монет? Можно перестроить замок. И купить тягловых лошадей для орудий. И расширить шпионскую сеть. А что насчет Икавы Дзиккуя? Хватит ли тысячи монет, чтобы подкупить его поваров и отравить Икаву Дзиккуя? Более чем! Пяти сотен, даже одной нужному человеку будет вполне достаточно. Кому?

Послеполуденное солнце бросало косые лучи через маленькое окно. Вода в ванне была очень горячей – она подогревалась дровяной печью, вделанной в каменную стену. Это был дом Оми, он стоял на маленьком холме, откуда открывался вид на всю деревню и гавань. Его окружал обнесенный стенами сад – аккуратный, объятый безмятежным покоем, великолепный.

Дверь бани открылась. Вошел слепой, поклонился:

– Касиги Оми-сан послал меня, господин. Я Суво, его массажист. – Он был высокий и очень худой, лицо морщинистое.

– Хорошо.

Ябу всегда боялся ослепнуть. Сколько он себя помнил, ему снилось, что он просыпается в темноте, зная, что солнце светит, чувствуя его тепло, открывает рот, чтобы закричать; кричать стыдно, но он кричит. Потом наступало реальное пробуждение, и пот тек ручьями.

Но этот ужас перед слепотой, казалось, увеличивал его удовольствие от массажа, который ему делал слепец.

Он мог видеть рваный шрам на правой щеке Суво и глубокий рубец на скуле пониже. «Это след от удара меча, – сказал себе Ябу. – Отчего он ослеп? Был когда-то самураем? И кому служил? Он шпион?»

Ябу знал, что его телохранители тщательно обыскали слепого, прежде чем разрешили ему войти, поэтому не боялся спрятанного оружия. Его собственный трофейный меч был под рукой. Древний клинок выковал кузнечный мастер Мурасама. Ябу смотрел, как старик снимает свое кимоно и вешает, не ища, на колышек. На груди у слепого тоже остались следы от ударов меча. Набедренная повязка была очень чистой. Он встал на колени, терпеливо ожидая приказаний.

Ябу вышел из ванны и лег на каменную скамью. Старик аккуратно вытер его, вылил на руки пахучее масло и начал массировать мускулы на шее и спине даймё.

Напряжение проходило, по мере того как сильные пальцы двигались по спине Ябу, с удивительным искусством растирая и глубоко разминая мышцы.

– Хорошо. Очень хорошо, – простонал он некоторое время спустя.

– Спасибо, Ябу-сама, – отозвался Суво. («Сама» означает «господин», это обращение обязательно при разговоре со старшими.)

– Ты давно служишь у Оми-сан?

– Три года, господин. Он очень добр к старику.

– А до этого?

– Я странствовал от деревни к деревне. Несколько дней здесь, полгода там, как бабочка на летнем ветру.

Голос Суво обволакивал и нежил, как его руки. Он решил, что даймё хочет, чтобы он разговорился, но терпеливо ждал вопроса – надо будет, ответит. Он всегда чувствовал, что́ и когда делать – это было частью его искусства. Иногда уши подсказывали ему, что́ на уме у мужчины или женщины, но чаще секреты открывали пальцы. Сейчас они говорили, что надо остерегаться этого человека, что он опасен и непостоянен, что его возраст около сорока, что он хороший наездник и превосходно владеет мечом. А также что у него плохая печень и что он умрет через два года. Саке и, возможно, снадобья, повышающие половую силу, убьют его.

– Вы сильный человек для своих лет, Ябу-сама.

– Так же, как и ты. Сколько тебе лет, Суво?

Старик засмеялся, но его пальцы не прекращали движения.

– Я самый старый человек в мире – в моем мире. Все, кого я когда-либо знал, давно уже мертвы. Я служил господину Ёси Тикитаде, деду господина Торанаги, когда его владения были не больше этой деревни. Я даже был в лагере в тот день, когда его убили.