Сегодня и всегда - [22]

План Клео проявить верх дипломатии потерпел фиаско.

– Выходит, что знания, полученные мной в колледже, ничего не значат? И я ничего не понимаю в этом бизнесе – ты это хотела сказать, Сондра?

– Ты сказала это, а не я, – усмехнулась Сондра.

– Пожалуйста, не ссорьтесь, – забеспокоилась Шейла.

– Я хочу, чтобы вы поняли, что наш отель в плохом состоянии, но никого из вас это не интересует, – горячо заявила Клео. – Мы как-то выходили из положения в былые годы, так как люди любили наш отель, но он все больше устаревает и все в нем нуждается в обновлении. Если бы вы только знали, какие деньги вкладывают в отели, где я работала, и клиенты…

– «Уиллоу» не выдерживает сравнения с отелями, в которых ты работала? – ревниво поинтересовался отец.

– Да, папа, именно это я хотела сказать. – Глаза Клео умоляли его не обижаться. – Но это совсем другие отели. А у нас маленький домашний отель, где гости чувствуют наше тепло и гостеприимство. Именно это мне и нравится. И все это дело твоих рук, папа. – Ее глаза все еще умоляли. – Но нам необходимо что-то изменить… Все в Каррикуэлле изменилось за эти годы, и нам тоже нельзя отставать, надо идти в ногу со временем, если…

– Если что? – спросил Гарри.

Клео не могла произнести то, что вертелось у нее на языке. Она не могла сказать: «Если еще не поздно».

– Если мы в состоянии поднапрячься и сделать это, – менее уверенно добавила она.

– Клео, у нас сегодня обед накрыт на двадцать персон! – Улыбаясь, Шейла Мейлин вмешалась в разговор. – Это неплохо для обычного дня.

Все, кроме Клео, улыбнулись на это ясное подтверждение успеха отеля.

– А может быть, и на двадцать две и даже двадцать три, – добавила Сондра, счастливо похлопывая себя по животу.

– О Господи, когда же мне дадут поесть? Джеки, не найдется ли у тебя кусочка мяса? – спросил Барни. – Я голоден как волк.

– У шефа нет времени готовить мясо специально для тебя, Барни, – оборвала брата Клео. – На прошлой неделе вы приезжали сюда четыре раза. Может быть, кто-то другой может приготовить для тебя обед?

– Я в положении, – процедила Сондра, с нескрываемой злобой глядя на свою золовку. – От готовки меня тошнит. Не знаю, почему это называют утренней тошнотой? Меня тошнит целый день.

– Многие женщины продолжают работать, будучи в положении. Они не позволяют себе бросить работу, потому что бизнес семьи их мужей дает деньги, чтобы поддержать их, – заметила Клео.

Она знала, что ее родители время от времени подкидывали приличные деньги молодой семье, дабы пополнить неустойчивый доход Барни. И Барни воспринимал это как должное.

– Это взаймы, – хмыкнула Сондра.

– Четыре ссуды за последние два года?

– Тебя это не касается.

– Ошибаешься, доход, приносимый отелем, перетекает в твои карманы.

– Клео! – В тоне отца звучало предупреждение, но ни Клео, ни Сондра не желали замечать это.

– Ты могла бы рассчитывать на что-то, если бы продолжала работать в отеле, Сондра, – не сдавалась Клео. – Мы все знаем, что Тамара абсолютно беспомощна. Она проводит все время, ухаживая за своими ногтями.

– Как ты смеешь так говорить о моей сестре?! – вскричала Сондра.

– Пожалуйста, прекратите, – взмолилась Шейла.

– А кто ты такая, Клео, чтобы делать другим замечания? – Барни вклинился в разговор, вспомнив о своих мужских обязанностях. – Извинись.

Клео уже была готова сказать, что не намерена извиняться, потому что каждое ее слово – правда, когда вмешался Гарри:

– Да, Клео, извинись.

Окаменев, она повернулась к отцу.

– За то, что сказала правду? – растерянно проговорила она.

– Нам не нужны ссоры в семье, Клео, – ответил отец. – Это не приведет ни к чему хорошему. Извинись перед Сондрой.

Клео прикусила губу, почувствовав, что ее предали. Отец редко вмешивался в ссоры, и едва ли то, что они с Сондрой не ладят, было для кого-то секретом. Они обе взрослые. И могут не общаться, если не хотят. Клео любила и уважала своего отца, но он не всегда бывал прав. Вот и сейчас – она сказала правду, а в результате еще и наказана.

Однако она прекрасно понимала почему. Просто ее отец ненавидел скандалы и всегда старался погасить любые конфликты. Его мать была, как он называл ее, «огонь», и Гарри рос, наблюдая бесконечные стычки родителей, ссоры, гнев, крики. «Человек может разбить много тарелок за свою жизнь», – любил повторять Гарри Мейлин. Клео знала, что унаследовала нрав своей бабушки, но не ее острый язык. Клео считала недопустимым обидеть кого-то грубым словом, даже если этот человек довел ее до белого каления. Опыт ее бабушки не годился в деловых отношениях.

– Ты прав, папа, – холодно произнесла Клео. – Я вела себя неправильно. Прошу прощения, что сказала, будто Тамара любит только свои ногти, – обратилась она к Сондре. «Но не извиняюсь за остальное». – Это несправедливо. Пойду, прогуляюсь.

И она поднялась, чтобы уйти.

Отец промычал что-то о том, что его ждут дела в офисе, и тоже удалился, но через другую дверь.

Клео прошла в сад и отыскала свое любимое место, где всегда сидела, когда была расстроена и искала уединения, не желая никому показывать свое настроение. В дальнем конце сада стояла потрескавшаяся каменная скамья под старой яблоней. Ствол дерева был покрыт серебристым налетом, а на ветвях давно уже не появлялись кислые зеленые плоды. От невнимания дерево умирало. Никому в «Уиллоу» не были известны элементарные правила, касающиеся ухода за деревьями, а люди, которые работали в саду, использовали свое ограниченное время, ухаживая за лужайкой перед фасадом.