Седые дети войны: Воспоминания бывших узников фашистских концлагерей - [39]

Калужская область, пос. Товарково,

Октябрьская, д. 29, кв. 62.

Ерохин Михаил Васильевич.

Людские судьбы

Ерохин Сергей Даниилович

1936 г.р., ур. г. Людиново Калужской области

Я, Ерохин Сергей Даниилович, родился 26 сентября 1936 г. в г. Людиново. Отец умер в 1939 г., а я и мать Ерохина Елизавета жили с родственниками отца. Когда началась война, было трудно и голодно. Мать заболела и от голода распухла, и нам пришлось переехать к бабушке Анне в село Кондрыкино, так как здесь еще была картошка.

Помню осенью 1941 г. в Кондрыкино, как саранча, ворвались немцы, стали грабить, выгонять из домов. У бабушки домик был маленький. Немцы не стали его заселять, но подселили других. Все лежали на полу, на печи, на казенке, кто где мог. Взрослое население гоняли на восстановление и строительство дорог. Дети были предоставлены голодному одиночеству. Иной раз удавалось набрать своей картошки из- под пола, а как изверги заметят это — бьют чем попало. Помню чуть-чуть как Лимачева Гришку убили. Всю деревню согнали, старых и малых, и не давали хоронить. Еще я вспоминаю, как на рассвете начался бой. Это наши разведчики бросили гранату в Трунов дом, где находилась немецкая комендатура. Граната не взорвалась и поэтому всех наших бойцов убили, силы были неравны.

Однажды прилетел русский самолет и сбросил две бомбы за Кривлякиным домом. Начался переполох. Люди выскочили из своих нор. Видимо, летчики заметили это и улетели. Немцы между домов вырыли траншеи, куда загоняли танки. Село было неподалеку от линии фронта. Сильные бои шли возле деревни Букань и Кротовой Горы. Теперь она называется Крестьянская Гора. Здесь сооружен мемориал всем погибшим воинам-односельчанам.

Приближался 1943 год. Немцы каждый день зверели: гоняли на поверку к школе. Молодых ребят они угнали еще в 1942 году, а вот массовый насильственный угон в нашем районе проходил с начала 1943 года до сентября месяца. В этом же году и нас пешком погнали на Жиздру, затем в Улемль, где за колючей проволокой находился сборный пункт. Наша семья теперь состояла из четырех человек: матери, бабушки Копотеевой Анны, тети Груни и меня. Сколько были в Улемле, не помню, но дальнейший наш путь был на Дятьково, а далее — Белоруссия. Станция Лесная, лагерь Лесной, позже Гансовичи.

В Гансовичи мы из лагеря попали потому, что тифом заболели все взрослые, а я нет. Мать, тетя Груня выздоровели, а бабушку похоронили на белорусской земле. В больнице им давали что-то кушать, а они не могли есть, у них была температура высокая, а я бегал по больнице и подъедал. Помню одну тетю в белом халате, которая хотела меня взять к себе, а я не согласился и продолжал бегать по больнице, пока не выздоровели родные.

Освобождали нас русские. Помню, пришли и освободили. Мы разбежались по деревням. Нас взяли в местечко Начи. Прошло два дня, вновь появились немцы. Хозяин Василь радовался их приходу, а почему, мне было непонятно. Хозяин заставлял мать и тетю работать на полях. Меня — гусей пасти.

Однажды пришли наши партизаны к хозяину и попросили еды для всех. У хозяина было много хлеба, сала, картошки, но он отказал. А насильно они не стали брать, а я, несмышленыш, взял и указал то дерево, где были подвешены окорока мяса. Конечно, партизаны обиделись за то, что он пожадничал, и взяли эти окорока. Как только партизаны ушли, хозяин меня сильно бил, посадил в бочку и заставил катать по улице. Мне очень было больно и я чуть не задохнулся. Мать была в поле, и ей кто-то сказал об этом. Что говорила ему мать, я не знаю, только после этого случая хозяин нас выгнал, и мы продолжали попрошайничать.

Было очень страшно. Днем — немцы, ночью — бандеры, подделываясь под наших партизан, грабили у своих, тем самым усложнялась наша жизнь. Однажды пришли бандеры в дом, где жила тетя Груня, и стали спрашивать мать, видимо, хозяин Василь рассказал о том, что я сделал, но матери дома не было, а тетя была инвалидом, у нее был горбик, и ее они не тронули, а как пришла мать, они ее хотели изнасиловать, а все были в русской форме. Матери удалось вырваться и убежать в дом, где жили две сиротки-белоруски. Она, ничего не говоря нырнула, под печь, куда засовывались ухваты, которыми таскали чугуны. Через несколько минут я тоже от тети побежал за матерью. Сестры меня посадили на печь и приказали молчать. Двери открылись, и ворвались эти дяди. Стали стрелять под печь из пулемета. Что им говорили сестры-сироты я от страха не помню, но только никогда не забуду, как оттуда тащили мою мать обратно жители. Она осталась жива, потому что прижалась к той стене, куда пули не касались.

Наступило полное освобождение. Шли солдаты с песнями, ехали на машинах, танках. Радость была непомерная. Хорошие белорусы нас оставляли, но мы стали искать земляков по деревням, хуторам, и все вместе вернулись домой где-то в августе-сентябре.

Я пошел в школу, а мать начала работать, служил в армии 3,5 года. Я женат. Детей у меня нет. Видимо, на нас отразилась война. Вместе с женой по комсомольской путевке строил дорогу Абакан-Тайшет. В данное время пенсионер-инвалид. Стаж работы у нас на двоих 76 лет.