Седов - [36]

А в четвертом часу ночи происходит необыкновенное чудо: «Фока», так крепко стоявший на мели, что никакими ухищрениями не удавалось его сдвинуть, вдруг плавно качнулся и пошел! Это сделала льдина, на которую все смотрели с ужасом, – она столкнула корабль с места.

Нежданая радость. Но теперь надо приниматься за новую работу. Нужно убрать якорь, подобрать тросы, заброшенные на лед, Нужно делать промеры глубины, чтобы снова не сесть на мель.

Команда валится с ног от усталости. Седов приказывает всем итти спать, даже вахтенным. Он приглашает членов экспедиции заменить матросов. «Фока» медленно отходит от рокового места, подвигаясь в сторону баркаса. На глубине пяти сажен бросают якорь. Но без команды тяжелого баркаса не поднять. Жизнь на корабле затихает до утра.

На следующий день, 21 сентября, доктор Кушаков устроил в кают-компании концерт граммофонных пластинок духовного содержания. Он заводил их одну за другой со строгим лицом – это целое богослужение по случаю двунадесятого праздника рождества богородицы. Члены экспедиции выходили из своих кают к завтраку и молча слушали музыку Кушакова. После завтрака Седов собрал команду и в шлюпке отправился выручать баркас. Но только он отплыл от судна, как снова в проливе началось скопление льда. Вместо того чтобы стаскивать баркас в воду, пришлось собственную шлюпку подымать на лед. Полыньи исчезали одна за другой, и вскоре между «Фокой» и баркасом остался только лед – неровный, местами рыхлый, а кое-где покрытый грядами торосов. По такому льду Седов с матросами возвращались на судно. Они толкали и тащили по льду свою шлюпку. Несколько человек – в их числе Седов – приняли сомнительной приятности ванну, провалившись под лед. На «Фоке» развели машину и двинулись навстречу команде Седова. Когда путники подымались на борт, уже наступил вечер.

На следующий день Седов оставил на судне только самых необходимых людей, а с остальными пошел к баркасу. Приглашены были и члены экспедиции. Судно еще утром удалось подвести к баркасу на расстояние полутора километров. Сейчас команда тащила тяжелые тросы, бревна и доски. Только в три часа, построив для баркаса специальные сани, зацепили его тросом, который другим концом был укреплен на судовой лебедке. Лебедка одна не справлялась с тяжестью, люди тащили за веревки и подталкивали баркас плечом. Быстро наступила ночь. Работа была изнурительная и рискованная – местами приходилось скалывать нагромождения льда, а местами он сам подламывался под тяжестью, и в воду могли уйти и лодка и люди. Тросы то и дело рвались. Их надо было заново связывать, теряя время и силы. В темноте, исправив тросы и раскачав баркас, подавали сигналы фонарем – тогда начинала работать лебедка, и сани медленно подвигались к судну.

В два часа ночи оставалась лишь четверть того расстояния, которое отделяло «Фоку» от баркаса. Седов, исчерпавший все силы, охрипший, мокрый, посиневший от холода, ушел спать и приказал разбудить себя через три часа. С рассветом он должен был встать на мостик. «Фока» пойдет вперед. Не здесь же ему зимовать, – глубина у берегов слишком мала, чтобы подойти близко, – может и на берег выбросить. Лишь под утро баркас, а за ним и шлюпка доставлены были на борт.

Но за весь следующий день удалось пройти только 40 сажен. Пролив был, как погреб, набит льдом.

24 сентября в 4 часа утра Седов возобновил борьбу со льдами. Она была безрезультатна.

Он пытался пробиться 25 сентября, но так же безуспешно. Все эти дни свирепствовал шторм.

Только 26-го утром открылся канал чистой водой – льды разбило штормом и унесло в море. «Фока», наконец, поплыл. Многие надежды возрождались в эти часы, когда корабль экспедиции полным ходом, под парусами бежал по узкой полынье в сторону полуострова Панкратьева.

Но очень скоро пришел конец и полынье и надеждам, с ней связанным. Вечер застал «Фоку» на якоре в бухточке близ панкратьевского берега. Всю ночь падал снег, гудел сердитый ветер. Утром путешественники увидели высокий и обрывистый берег, окутанный пушистым снегом, из-под которого лишь кое где чернели скалистые выступы, увидели сплошную зимнюю равнину вокруг «Фоки» – старик был недвижим, и снасти его присыпало снегом, как сединой.

Зима. Ровно месяц назад экспедиция покинула Архангельск.

Миновал еще день, и Седов объявил в кают-компании:

– Здесь экспедиция будет зимовать.

ГЛАВА ШЕСТАЯ НЕ НА ЮГ, А НА СЕВЕР

I

Мыс Желания надо подвинуть приблизительно на семь верст к югу и на две версты к востоку, – теперь уже не его, а мыс Карлсена следует считать самой северной оконечностью Новой Земли. Почти на двенадцать верст к югу надо переместить мыс Большой Ледяной. Новое место займет и мыс Утешения – он отойдет к западу на две с половиной версты и к югу на три с половиной. Мыса Литке вообще не будет – теперь это уже не мыс, а остров, и находиться ему надлежит на десять верст восточнее и на одну версту севернее пункта, где до сих пор был обозначен мыс. Наконец, мыс Обсерватория: его истинное место на семь верст севернее и на девять с половиной верст восточнее… ^{47}

Таковы в грубых чертах изменения, нанесенные Седовым на карту в результате его санного похода вокруг северо-западной оконечности Новой Земли.