Седое золото - [5]

— Смотри-ка, Профессор, — обратился седой к обладателю профессорской бороды, совсем не обращая внимания на движение Ника. — Новенький-то у нас — ловко умеет ногами махать. Кенгуру, прямо, настоящий! Когда я в далёкой молодости мореманил во Владике, у нас на корыте один узкоглазый был, так тот тоже горазд был так махать! Хилый весь из себя был, в чём только душа держалась, а в драке равного ему не было!

Профессор согласно покивал головой и вежливо поинтересовался:

— Извините, молодой человек, эта техника, вами продемонстрированная, называется «кон фу»?

— Нет, не совсем, — так же вежливо уточнил Ник. — Этот вид японских единоборств именуется «каратэ-до».

— Да, да, — вновь закивал Профессор, словно что-то вспоминая. — Конечно же, «каратэ-до»! Если ничего не путаю, этот термин переводится на русский язык как «пустая рука»?

Ник, в свою очередь, утвердительно кивнул.

— Познакомимся, что ли, братуха, — предложил седой. — Я — Сизый. Можно и так — Лёха Сизый. Да и на Лёху откликнусь, я не гордый сегодня.

— Ник, — в свою очередь отрекомендовался Ник, крепко пожимая протянутую руку.

— Хорошая кликуха, — понятливо улыбнулся Сизый. — Новая такая, незамаранная. С такой далеко можно пойти по жизни! Не то, что у этих, — кивнул головой на троих за столом. — У них у всех одинаковое погоняло — «Корявый», представляешь? Не повезло дурикам, в такой ситуации выйти в «авторитеты» — нереальное занятие.

— Вырвиглаз, — скромно представился Профессор. — Профессор, доктор геолого-минералогических наук Вырвиглаз. Можно без имени-отчества.

— Не можно, а нужно, — Сизый шепнул Нику на ухо. — Он за это имя-отчество тут и парится: Владимир Ильич он по паспорту, усекаешь, подельник?

— Бывает, — согласился Ник.

Расселись за столом, предварительно загнав «шестёрку» — по кличке Шпала — на дальние нижние нары, чтоб не мешал. Сизый тут явно был за старшего, потому и повёл разговор:

— Ногами ты, друже Ник, махать умеешь. Мы это поняли уже. А ещё какие таланты имеются у тебя в загашнике? Здесь ведь всё как на воле: если умеешь чего путного и полезного делать — уважение тебе и почёт, не умеешь ничего — плохо это, парашу драить придётся. Вот с ним вместе, — небрежно махнул рукой в сторону Шпалы. — Причём и другие обязанности найти можно. Не обижайся зазря, это закон такой. Кто же против закона, находясь в здравом уме, попрёт? Тут, кореш, и ноги не помогут. Так что соображай, шевели своими извилинами!

Ник усиленно соображал, сопоставляя свои таланты и умения с конкретикой ситуации.

Уверенный пользователь компьютера? Знание всех тонкостей биржевых операций? Стратегический маркетинг? Маркетинг-микс, бенчмаркетинг? Многоуровневый контролинг и сквозное бюджетирование? Всё не то. А парашу регулярно драить не хотелось совсем, да ещё и на другие обязанности намекали грязно. И вообще, даже как-то стыдно за себя, неужели же он совсем ни на что полезное не годен? Тут взгляд Ника упал на старенькую гитару, небрежно прислонённую к стенке. А что, почему бы и нет? Интересно, как тутошние уркаганы отнесутся к тамошнему шансону?

Ник небрежно, с чувством собственного достоинства, поднялся, подошёл к стенке, взял гитару в руки, вернулся на своё место, демонстративно взял несколько аккордов, умело повертел колки, настраивая инструмент.

«Ну держитесь, господа блатные из тридцатых, — подумалось. — Сейчас будет вам цыганочка — с выходом из-за печки!»

И вжарил:

Гоп-стоп, мы подошли из-за угла.

Гоп-стоп, ты много на себя взяла!

Теперь расплачиваться поздно,

Посмотри на эти звёзды!

Посмотри на это небо,

Взглядом, слышь, тверёзым…

Ну, и так далее.

Произвело впечатление, прониклись слушатели. Когда песня отзвучала, лишь только один из Корявых выдохнул восхищённо, да Лёха Сизый попросил хрипло:

— Ещё! Ещё давай! Наяривай…

Ник дважды просить себя не заставил и выдал: «Фраер, толстый фраер — на рояле нам играет», «Заходите к нам на огонёк, пела скрипка ласково, и так — нежно», «На улице Гороховой — ажиотаж. Урицкий всё Чека вооружает».

Жаль, Александра Яковлевича здесь не было, то-то порадовался бы, родимый! Таких зрителей благодарных увидеть — удовольствие несказанное: приоткрытые от удивления рты, скупые слезинки в уголках глаз…

Когда Ник до «Владимирского централа» добрался — незабвенного Михаила Круга, — публика уже подпевала вовсю, вернее, припев орала истошно. Особенно Корявые старались, хором нестройным.

По окончанию «Централа» в замке противно заскрипел ключ, дверь приоткрылась, и появившийся на пороге Сидорчук недовольно зашипел:

— Обнаглели совсем, ухари? Прекращайте орать! В карцер захотели? А ты, новенький, пой, потише только. Что-нибудь душевное давай! Я дверь закрывать не буду, тоже послушаю чуток.

Душевное? Пожалуйста.

Далее последовало: «Я не старый, но поверь — уже седой», «Стало мне грустно вдруг, осень стоит за окном», ещё что-то.

Но особенно слушателям понравилась давняя песенка Аркаши Северного — «Мишки». Правда, Ник и от себя пару куплетов добавил, сочинённых ещё в стройотрядовскую бытность.

— Заплутали мишки, заплутали, заблудились в паутинках улиц… — задушевно выводил Ник, а про себя сомневался: «Заплутали мишки…. А не про меня ли это? Может, это я и заплутал? Во времени…»