Седьмой выстрел - [12]

Ливень начал стихать, за окном просветлело, и тусклый огонь в камине казался ещё бесполезнее, чем прежде. Тем не менее, закончив свою речь, Майкрофт повернулся к каминной решётке и вытянул руки над затухающими угольками.

— Думаю, Уотсон, — сказал Холмс, — прежде чем мы с вами окажемся в Соединённых Штатах, мне необходимо увидеться с этим американцем и его женой, которые имеют непосредственное отношение к одному из главных фигурантов нашего дела. Быть может, они сообщат что-то важное.

И мне пришлось согласиться, хотя я вовсе не жаждал отправиться в Нью-Йорк и начинать расследование в одиночку. И всё же очаровательная миссис Фреверт, которая обещала быть весьма гостеприимной, может и подождать, а я пока постараюсь собрать для Холмса сведения, как уже не раз случалось.

Внезапно Майкрофт повернулся ко мне.

— Поскольку вы, доктор, очевидно, позволите моему брату впутать себя в эту авантюру, — изрёк он, — я чувствую себя обязанным повторить вам то, что уже говорил ему. Рассуждения миссис Фреверт по поводу седьмого выстрела — совершеннейшая чушь. Типичные фантазии буйного женского воображения. Я могу понять, что мой брат с его донкихотством клюнул на эту чепуху, доктор Уотсон, однако вас, человека учёного, я полагал более здравомыслящим. Я надеялся отговорить вас обоих от этого дурацкого расследования, но заблуждался, как вижу.

Высказавшись, Майкрофт вновь отвернулся к огню, давая нам с Холмсом понять, что аудиенция окончена.

Когда мы вышли из клуба «Диоген», дождь наконец перестал.

Благодаря тому что Майкрофт помог мне выправить документы, подготовка к путешествию прошла гладко. Уже через два дня я отправил жену на месяц в Линкольншир, а всех своих пациентов — на Харли-стрит, снабдил нашу горничную Полли необходимыми наставлениями и упаковал одежду и всё прочее, что, по моему мнению, могло пригодиться в поездке, включая свой армейский револьвер. «Обязательно возьмите оружие, Уотсон, — предупредил Холмс. — Вы ведь едете в Америку».

Несмотря на предстоявшую мне дальнюю дорогу, наше прощание едва ли можно было назвать сентиментальным. Холмс поручил мне до его приезда, который должен был состояться неделей позже моего, собрать сведения о как можно большем числе лиц, имеющих отношение к смерти Филлипса. Однако перед моим отплытием он поделился со мной некоторыми соображениями об этом гнусном преступлении и был при этом весьма и весьма серьёзен.

— Всякое убийство отвратительно, Уотсон, — сказал он, — но политическое убийство отвратительно вдвойне, потому что уничтожают не только саму жертву, но и те идеалы, за которые она сражалась.

Эти слова всё ещё звучали у меня в памяти, когда я вновь — второй раз за неделю — отправился в путешествие к югу. Однако на сей раз пункт назначения находился не на южном побережье Англии, но на восточном побережье Соединённых Штатов Америки, и эта перспектива наполняла меня волнением и тревогой.

Поезд до Саутгемптона, где я должен был пересесть на пароход, отправлялся с вокзала Ватерлоо. Этот крупнейший железнодорожный узел Лондона в ту пору переживал горячку реконструкции. Над первыми шестью платформами, на гигантской крыше из стекла и стали, через которую в зал проникал неяркий утренний свет, трудились рабочие.

Хотя многие купе в вагонах первого класса были переполнены, в моём оказался лишь один пассажир — престарелый викарий в очках, с лысиной, окаймлённой седыми волосами. Он читал потрёпанную Библию. Когда прозвучал свисток к отходу, он поднял голову, но, как только поезд отправился в своё восьмидесятимильное путешествие, вновь углубился в чтение.

Продребезжав мимо лавок, складов, а затем и пригородных садов с цветущими крокусами и нарциссами, мы покидали Лондон. Но ещё до того, как шиферные крыши столичных зданий сменились соломенными кровлями сельских коттеджей, викарий сдвинул очки на лоб, прикрыл глаза и мирно захрапел, убаюканный покачиванием вагона. Я же, предвкушая встречу с Нью-Йорком и увлекательное расследование, был слишком взволнован, чтобы наслаждаться отдыхом.

За окном промелькнули пихтовые леса, уступившие место еловым, берёзовым и дубовым рощицам, когда поезд проходил мимо зелёных лугов и лощин северо-западного Суррея. Затем, оставив позади голубые озёра, зеркальные пруды и показавшуюся вдали гряду холмов Хогз-Бек, мы по лесистым насыпям за Бейсингстоуком начали взбираться к самой высокой точке нашего путешествия.

Я завершал свою медицинскую подготовку в большом военном госпитале вблизи деревни Нетли, и местность эта была хорошо мне знакома. Поэтому, когда мы на скорости семьдесят миль в час проскочили Винчестер и Истли, я уже знал: мы спускаемся вниз, к побережью. Вскоре мы пересекли характерные меловые склоны Гэмпширского Даунса, следуя вдоль реки Итчен, проехали прибрежные равнины и предместья Саутгемптона, наконец, черепашьим шагом миновали импозантный «Юго-западный железнодорожный отель» и пересекли Кэньют-роуд. И только когда вагоны, завизжав тормозами, остановились, громко храпевший викарий проснулся.

Торопясь к выходу, я мимоходом улыбнулся, подхватил котелок, набросил на шею шарф, кивнул на прощанье своему попутчику, который тёр глаза, не понимая, где находится, и вышел на перрон. Всучив носильщику багаж, я прошёл по недавно открытому доку Уайт-Стар (в 1919 году переименованному в Океанский) к пароходу «Мэджести», пришвартованному сразу за железнодорожным вокзалом.