Седьмой сын - [9]

Джон услышал щелчок засова. Он повернулся и увидел толстого мужчину в круглых очках, который настороженно вошел в комнату. Засаленные волосы на голове. Всклокоченная борода. Похоже, парень страдал ожирением. Ходячая гора. Не меньше трехсот фунтов.

Толстяк вперевалку подошел к одному из кресел и плюхнулся в него. Дверь закрылась, загремел засов. Незнакомец с улыбкой уставился в стол. Джон приблизился к нему и выжидающе прочистил горло. Мужчина, не поднимая головы, покачивался в кресле.

— Это вы будете беседовать со мной? — поинтересовался Джон.

Молчание. Покачивание.

— Послушайте! У меня куча вопросов!

Мужчина почесал голову. Взгляд незнакомца по-прежнему буравил стол. Джон присмотрелся к нему. Парень был примерно его возраста. Неопрятная голова свисала над огромным животом. От него плохо пахло. Перхоть в волосах. На перепачканной желтой майке виднелись грязные узоры в стиле Поллока от пролитых капель, кетчупа и упавших кусочков пищи. Мужчина вытянул руку, взял банку «Пеппера», стоявшую на середине стола, и налил в пластиковый стакан газировку. Схватив питьевую соломку, он сунул ее в напиток.

Джон сел напротив него.

— Эй! Ты тот человек, который должен провести со мной беседу? Или…

— Нет.

Голос мужчины немного дрожал. Визгливый фальцет, как у женщины.

— Они и тебя притащили сюда?

— Да.

Нервозное хихиканье.

— Тебе известно, почему мы здесь?

Незнакомец с усмешкой посмотрел на Джона. Его синие глаза за толстыми линзами расширились. Казалось, еще вот-вот, и они выпрыгнут из черепа.

— Я знаю все, — прошептал он.

Джон откинулся на спинку кресла и едва не закричал. Он узнал эти глаза.

Через десять минут в комнату вошли священник и морской пехотинец. Дверь за ними закрылась. Джон молча наблюдал за вновь прибывшими, отмечая их вполне понятное изумление, а затем неприкрытый ужас. Какое-то время они ошеломленно разглядывали друг друга, потом их взгляды перешли на Джона и толстяка, сосавшего содовую.

Здесь наметилась игра контрастов. Морпех был одет в полевую форму. Короткий ежик, широкие плечи, тяжелый раздвоенный подбородок. Священник не имел такой физической кондиции. Его полные щеки лоснились, округлый живот выпирал. Волосы, зачесанные набок, придавали облику некое благообразие и простодушие — Джон еще не понял, что именно.

Тем не менее он знал, что, несмотря на физические отличия, эти двое мужчин были братьями. Точнее, идентичными близнецами. Тот же рост. Тот же подозрительный прищур синих глаз, когда они смотрели друг на друга. Поджатые губы выражали схожий страх и безмолвное изумление. Джон не сомневался, что толстяк, сидевший напротив него, несмотря на чрезмерную полноту, был точной копией двух незнакомцев. И все они разительно походили на Джона.

Толстяк громко высосал последние остатки газировки и, отодвинув стакан в сторону, отрыгнул рекламно-содовое «агхх!» Священник приподнял дрожащую руку и вытащил четки из нагрудного кармана. Он сел у края стола рядом с потрескавшимся зеркалом. Пригладив волосы, незнакомец с недоверием покосился на Джона. Тот ответил ему точно таким же взглядом.

Возникало ощущение нереальности происходящего. Будто смотришь на себя в видеофильме и удивляешься: «Неужели я действительно так выгляжу?» Но только тут дискомфорт не поддавался описанию. Потому что твой видеообраз, облаченный в одежды священника, сидел в шести футах от настоящего тебя. Он дышал тем же воздухом и, наверное, испытывал такое же тошнотворное ощущение в своих сжатых в узел кишках.

Морской пехотинец по-прежнему стоял около двери. Его взгляд попеременно переходил то на толстяка, то на Джона, то на священника. Через некоторое время он хрустнул костяшками пальцев, прошел в дальний угол комнаты и молча прислонился к стене. Его синие холодные глаза продолжали наблюдать за собравшимися людьми.

Священник бросил четки на стол. Он посмотрел на Джона и опустил на колени дрожавшие руки.

— Мы братья?

Он говорил немного гнусаво. Возможно, у него был сломан нос.

— Не знаю, — подавив тошноту, ответил Джон. — Я всю жизнь считал себя единственным ребенком в семье.

— Как и я, — кивнув, произнес священник.

— Мы четверяшки, — добавил толстяк.

Дверь снова открылась. В комнату вошли еще двое мужчин. Пока охрана задвигала засов, один из них прокричал, что он был уважаемой персоной и что кое-кому придется ответить за этот произвол, если его, черт возьми, сейчас же не отпустят. Он заколотил кулаком по металлической двери.

Другой мужчина выглядел таким же худощавым, как Джон. Он был одет в тонкий свитер и джинсы. Редкие волосы и узкие плечи придавали ему невероятное сходство со священником, который сидел за столом, хотя их вес отличался на дюжину фунтов. Мужчина с ужасом отвернулся от кричавшего спутника и осмотрел людей, собравшихся в комнате. Его глаза расширились. Он взглянул на Джона и открыл рот, желая что-то сказать. Но Джон покачал головой: «Я не знаю, что ответить тебе, парень».

Его спутник, устав стучать в дверь кулаком, повернулся к ним. Своим видом он напоминал политика. Каштановые подкрашенные волосы, костюм от «Брукс бразерс», накрахмаленный воротничок рубашки и дорогой блестящий галстук. Он осмотрел коллег по плену, и его лицо побледнело.