Седьмой круг - [2]

Губы Ричарда Чарлтона тронула легкая улыбка, когда его мысли снова вернулись к Марии. Юная, стройная, черноволосая Мария. Его любимая жена. Страстная и чувственная она заставила его поверить в то, что помимо войны и долга, есть нечто более глубокое, сильное, всепоглощающее. О боже, он обожал ее. Не было ни одного дня, ни одного часа во время этого длительного похода, чтобы Ричард не вспоминал о возлюбленной, о ее нежной коже и ласковой улыбке, о темных цыганских глазах, покоривших его с первого взгляда, и о жгучих ночах, которые они проводили вместе. Целых три месяца его губы не касались тела Марии, а глаза не наслаждались ее красотой. Если бы он смог смыть с себя грязь и вонь войны, прежде чем, ее тонкие нежные руки обнимут его плечи. Как же он истосковался по ней. Ричард вовсе не был рыцарем в сверкающих доспехах, не был верным мужем, и праведником, не читал ей поэм, не дарил цветов, и уж тем более не потакал женским капризам. Бесконечные войны закалили его, сделав жестоким, и иногда глухим к чувствам других, но Мария любила его, прощая ему грубость, и вспышки гнева, неверность во время военных затяжных походов. Она прекрасно знала, что шлюхи очень любят осчастливить уставших путников своим легкодоступным телом, и знала об изменах Ричарда в стенах их собственного дома, но никогда не обвиняла его. Именно ее покорность, ее безмерная любовь и всепрощение покорили его сердце. Он каждый раз клялся себе, что больше никогда, никогда не причинит ей боли, не оскорбит ее даже мыслью о другой женщине. Но, как устоять, если прелестницы сами вешаются на шею?

Старшая сестра Ричарда — Кларисса, выслушивая его полные осознания собственной вины речи, лишь пожимала в недоумении плечами. В свои двадцать семь лет она похоронила троих мужей, и сейчас Ричард везет ей весть, что и четвертый ее супруг погиб в бою. Кларисса никогда не проливала слез, и ничего не ждала от своих мужей, кроме защиты, содержания и выполнения долга. А младшая Луиза еще не достигла возраста, в котором девушка начинает понимать, что мужчина это не только большой человек в доспехах и бородой. Как странно, ей только пятнадцать, а через год ему уже придется выдавать ее замуж. И, быть может, к восемнадцати годам она уже не раз станет матерью. Ричард вспомнил о своей матери, все больше приближаясь к родовому замку. Анна Мельбурн была странной женщиной. Родив одиннадцать детей, и похоронив восьмерых из них, она так ни кому не стала родным и близким человеком. Все ее помыслы были связаны с замком и его содержанием, дети играли второстепенную роль и были отданы на поруки многочисленным нянькам и учителям. Когда Анна покинула этот мир пять лет назад, никто из ее детей особо не скорбел, как, впрочем, и ее муж — Эдуард. Однако, второй раз он не успел жениться, через год погибнув от руки барона Джона Ридсдейла. Тогда двадцатилетний двухлетний Ричард не знал, какая огромная ответственность легла на его плечи. Он только что женился и все свое время проводил в спальне с молодой женой. Ричард вовсе не хотел становиться грозным рыцарем, не смотря на то, что имел небольшой боевой опыт. Вернувшись после учебы из Италии, он поступил на службу к королю, и это тоже было отчасти долгом. Но Генрих оценил старания юного воина и посвятил его в рыцари, а потом отправил обратно к отцу, который всю свою жизнь посвятил служению короне, за что и получил титул и владения в беспокойных пограничных землях Нортумберленда и в Дареме. Какие-то полгода свободы, потом медовый месяц с Марией и его юность кончилась. Смерть отца сделала Ричарда мужчиной и защитником своей семьи. И пока он достойно выполнял свой долг.

Небрежно отбросив с лица черную прядь волос, Ричард снял перчатки и пристально всмотрелся в очертания замка, прошелся взглядом по окрестным деревням. Прославлявшие имя своего хозяина крестьяне, которых щедро поощряли закованные в латы всадники, остались позади. До замка не больше километра. И только сейчас Ричард заметил, какой зловещей тишиной встречает усталых путников родная земля. Невольно натянув поводья, он заставил остановиться своего коня. Остальные всадники тоже замерли, обратив внимание на окружающую их неподвижность. Никто не бежал к ним навстречу, не выкрикивал приветствий и не благодарил Бога, что сохранил жизнь их хозяину, благородному рыцарю Мельбурну.

Задохнувшись от страшной догадки, Ричард пришпорил коня и ринулся вперед, не сводя напряженных до боли глаз с перекинутого через ров моста, и открытых ворот замка, возле которых его никто не встречал. Сердце перестало биться от охватившего его ужаса. Ричард не узнавал дом, который двадцать четыре года был ему родным. Он смотрел на высокие могучие стены своего замка, кторые напоминали ему заостренные зубы дикого чудовища, оскалившиеся в улыбке, и на черные дыры окон башен, смотрящие на него со злорадным ожиданием. Дикий, дикий зверь отчаянья, ярости и боли, поджидал хозяина за своими стенами. И он уже знал, предчувствовал, что найдет там….

Сцепив зубы, граф въехал на мост. Снова остановив жеребца, он заставил себя посмотреть вниз. В зловонной мутной жиже плавали обезображенные тела погибших, или сброшенных со стен воинов, охранявших замок. Их не было очень много. Не больше двух десятков. Возможно, кто-то еще не всплыл.