Седьмой крест. Рассказы - [139]

Надеюсь, он оставил деньги на столе, подумала официантка. Она вышла посмотреть. Он сидел все на том же месте.

— Не подать ли вам вино в зал? — спросила она.

Георг впервые посмотрел на нее: молодая женщина в темном платье. На ее лице, хотя и оживленном, было утомление. У нее была упругая грудь, нежная шея. Что-то чудилось в ней знакомое, почти близкое. Какую женщину из его прошлого напомнила она ему? Или это было только воспоминание о той, кого он желал встретить? Едва ли оно было особенно горячим, это желание.

— Нет, лучше принесите мне вина сюда, — ответил он.

Он сел так, чтобы ему был виден опустевший сад. Он ждал, пока молодая женщина не вернулась с вином. Нет, он не ошибся, она нравилась ему, насколько ему в эти минуты могло что-либо нравиться.

— Отдохните.

— Да куда там, у меня целый зал народу. — Однако она оперлась коленом на стул, а локтями — на его спинку. Ее ворот был сколот дешевым гранатовым крестиком. — Вы работаете где-нибудь тут? — спросила она.

— Я работаю на барже.

Она метнула в него беглый, но пристальный взгляд.

— Вы не здешний?

— Нет, но у меня тут родственники.

— Вы говорите почти так, как говорят у нас.

— Мужчины в нашей семье всегда берут себе жен отсюда.

Она улыбнулась, но лицо продолжало оставаться чуть печальным. Георг смотрел на нее, а она предоставляла ему смотреть.

На улице остановился автомобиль. Целая толпа эсэсовцев прошла через сад в зал. Молодая женщина едва взглянула на них; ее опущенный взор упал на руку Георга, сжимавшую спинку стула.

— Что это у вас с рукой?

— Несчастный случай, и не залечил как следует.

Она взяла его руку так быстро, что он не успел выдернуть ее, и внимательно осмотрела.

— Вы, наверно, порезались о стекло, рана легко может опять открыться. — Она выпустила его руку. — А теперь мне пора в зал.

— Таких знатных гостей не заставляют ждать!

Она пожала плечами:

— Видали мы таких! Нашли чем удивить.

— Вы насчет чего?

— Да насчет мундиров.

Она отошла от стола, и Георг крикнул ей вслед:

— Еще стакан, пожалуйста!

Стало сумеречно и холодно. Она должна вернуться, подумал Георг.

А официантка, принимая заказы, думала: что это за человек сидит в саду? Что он натворил? А ведь что-то натворил. Она держалась с посетителями независимо и обслуживала их с веселой ловкостью. На барже он, конечно, недавно. Он не лгун, но он лжет. Он боится, но он не трус. Где он так поранил себе руку? Он вздрогнул, когда я взяла ее, и все-таки посмотрел на меня. Я видела, как он сжал кулак, когда проходили эсэсовцы. Верно, недаром.

Наконец-то она принесла Георгу еще стакан вина. Все в нем было странно, но глаза не были странными. Она ушла не спеша, чтобы его взгляд охватил ее всю целиком, и вскоре вернулась.

А Георг продолжал сидеть в холодных сумерках, он и ко второму стакану еще не прикоснулся.

— Зачем же вам третий стакан?

— Это не важно, — сказал Георг и сдвинул стаканы. Он взял ее руку. На ней было только одно узенькое колечко со скарабеем на счастье, такое колечко можно выиграть в ярмарочной лотерее. Он спросил: — Мужа нет? Жениха? Друга?

Она трижды покачала головой.

— Не было счастья? Плохо кончилось?

Она удивленно посмотрела на него.

— Отчего вы думаете?

— Ну, оттого, что вы одна.

Она слегка дотронулась до груди возле сердца.

— Вот где все похоронено, — и вдруг поспешно убежала.

Когда она была уже у двери, Георг позвал ее обратно. Он дал ей разменять деньги. Она подумала: значит, и не в деньгах дело. И когда она, скрипя гравием, вернулась в темный сад в четвертый раз и принесла ему на подносе сдачу, он набрался храбрости:

— Есть у вас тут комната для посетителей, где бы можно было переночевать? Тогда я бы не потащился в Майнц.

— Здесь, в доме? С чего вы взяли? Только хозяева живут здесь.

— А там, где вы живете?

Она выдернула руку и взглянула на него почти сурово. Он ждал резкого ответа. Но, помолчав, она сказала просто:

— Хорошо, — и добавила: — Подождите меня здесь. У меня еще есть работа. Когда я выйду, идите за мной.

Он стал ждать. Надежда на то, что его побег, может быть, все-таки удастся, сливалась с радостным волнением. Наконец она вышла в темном пальто. Она ни разу не обернулась. Он шел за ней по длинной улице. Начался дождь. Почти оглушенный, он думал: у нее намокнут волосы.

Спустя несколько часов Георг внезапно проснулся. Он не понимал, где он.

— Я разбудила тебя, — сказала она. — Пришлось. Я просто не в силах была больше слушать, да и тетя может проснуться.

— Разве я кричал?

— Ты стонал и кричал. Засыпай опять и спи спокойно.

— Который час?

Она еще не сомкнула глаз. Она слышала после полуночи, как часы вызванивали каждый час, и она сказала:

— Около четырех. Спи спокойно. Ты можешь спать совершенно спокойно. Я тебя разбужу.

Она не знала, заснул он снова или просто лежит тихо. Она боялась, что вернется дрожь, которая охватила его, когда он только что заснул. Но нет, он дышал спокойно.

Начальник лагеря Фаренберг в эту ночь, как и во все предыдущие, отдал строжайший приказ разбудить его, едва только поступит донесение о беглеце. Приказ был излишним, ибо Фаренберг и в эту ночь не сомкнул глаз. Снова прислушивался он к каждому звуку, могущему иметь какую-нибудь связь с известием, которого он ждал. Но если предыдущие ночи терзали его своей тишиной, то эта ночь, с воскресенья на понедельник, терзала своими звуками — отрывисто гудели клаксоны, лаяли собаки, орали пьяные крестьяне.