Седьмой крест. Рассказы - [138]
— Похвально, — сказал Бунзен.
Отец Ганни, вдовец, большой остряк и проныра, внимательно присматривается к Бунзену и так же внимательно — к его двум друзьям. Ему не слишком нравится этот красивый молодец, в которого влюбилась его дочь, да и кроме того — что это за странная должность, которую его будущий зять занимает в Вестгофене? По он навел справки о родителях Бунзена: оказалось — самые обыкновенные, вполне приличные люди. Старик служил чиновником в Пфальце. Когда отец Ганни во время официального визита сидел в тесной гостиной Бунзенов, он решил, что эти люди могли произвести на свет столь необычного потомка только по прихоти «гения расы».
Зал наполнился. Вальсы сменялись старинными рейнлендерами и даже польками. Отец Ганни и другие старики невольно улыбались, когда оркестр играл старинные мотивы, всем им знакомые и вызывающие забытые воспоминания из довоенных лет. Редко теперь приходилось видеть такую праздничность, такое безоблачное веселье, словно это празднуют те, кто избежал большой опасности — или воображает, что избежал. Сегодня праздник не будет омрачен ни заговорщиками, ни нытиками, об этом позаботились. По Рейну плывет целая флотилия судов «Сила через радость». Фирма отца Ганни снабдила каждое достаточным запасом сухого шампанского. У входа в зал нет ни одного недовольного зрителя. Разве только маленький официант, который с непроницаемым видом колет лед коротким молоточком.
В том же городе Крессы поставили свой «опель» перед кургаузом; Георга они высадили в Костгейме. Так как он со своими документами не очень-то подходил к голубому «опелю», ему предстояло переночевать у кого-нибудь из лодочников. В течение этой получасовой поездки в Костгейм Кресс был так же молчалив, как и тогда, когда он вез Георга в Ридервальдский поселок, точно его гость, который так медленно воплощался, вот-вот опять растает и было бы бесцельно к нему обращаться. Никакого прощания не было. Даже потом Кресс, с женой не обменялись ни словом. Не сговариваясь, приехали они сюда, им хотелось людей и яркого света. Они заняли столик в уголке, чтобы не бросались в глаза их пропыленные дорожные костюмы. Внимательно следили они за всем, что происходило перед ними. Наконец фрау Кресс нарушила молчание:
— Он сказал что-нибудь в конце концов?
— Нет. Только спасибо.
— Странно, — заметила жена, — у меня такое ощущение, точно это я должна благодарить его — каковы бы ни были для нас последствия — за то, что он побыл у нас, за то, что посетил нас.
— Да, у меня тоже, — живо отозвался муж. Они удивленно посмотрели друг на друга, с новым, до сих пор им не ведомым чувством взаимного понимания.
«Седьмой крест»
После того как Крессы высадили Георга перед трактиром, он постоял, раздумывая, а затем, вместо того чтобы войти, направился к Майну. Он брел по берегу среди воскресной толпы, наслаждавшейся солнечной погодой, о которой говорили, что она как сидр и долго не продержится. Георг прошел мимо моста, на котором стоял часовой. Берег стал шире. Георг дошел до устья Майна гораздо скорее, чем ожидал. Рейн лежал перед ним, а там и город, из которого он бежал несколько дней назад. Улицы и площади, где он страдал до кровавого пота, сливались в единую серую твердыню, отражавшуюся в реке. Стая птиц, летевшая черным острым треугольником между самыми высокими шпилями, была как бы врезана в бледно-красное вечернее небо, и это напоминало какой-то городской герб. Пройдя несколько шагов, Георг обнаружил на крыше собора между двумя из этих шпилей статую святого Мартина, склонившегося с коня, чтобы укрыть своей мантией нищего, который явится ему во сне: я тот, кого ты преследуешь.
Георг мог бы перейти соседний мост и снять себе комнату у кого-нибудь из лодочников. Если бы даже началась облава, паспорт у него был в полном порядке. Но, опасаясь всяких вопросов, он предпочитал провести ночь на правом берегу реки и прямо сесть рано утром на пароход.
Георг решил внимательно продумать все еще раз, пока было светло. Свернув в луга, тянувшиеся вдоль Майна, он принялся бродить по ним. Костгейм, маленькая деревенька, заросшая орешником и каштанами, гляделся в речные воды. Ближайший трактир назывался «Ангел»; висевший над вывеской венок из желтых листьев говорил о том, что здесь есть молодое вино.
Георг вошел и сел за столик в крошечном садике — наилучшее место, чтобы отдыхать и смотреть на воду, предоставляя событиям идти своим чередом. Надо было на что-то решиться.
Он занял место у самой стены, спиной к саду. Когда официантка поставила перед ним стакан молодого вина, он сказал:
— Я же еще ничего не заказывал.
Она снова взяла стакан и спросила:
— Господи, а что же вы хотите заказать?
Георг подумал и сказал:
— Молодого вина.
Оба рассмеялись. Она дала стакан ему прямо в руку, не ставя на стол. Первый глоток вызвал в нем такую жажду, что он залпом осушил весь стакан.
— Еще, пожалуйста!
— Нет, теперь подождите минутку. — Она подошла к соседнему столику.
Прошло полчаса. Молодая женщина несколько раз смотрела в его сторону. А он продолжал все так же спокойно и неотступно созерцать луга. Последние посетители перешли из сада в зал. Небо стало багряным, и не сильный, но пронизывающий ветер зашелестел в виноградных листьях, даже защищенных стеной.
