Седьмой - [34]

— Вот, брат, так всегда и происходит, — проворчал он. — Благородные господа в дом, а чернь во двор! И то, что ты витязь, похоже, роли особой не играет. Впрочем, как я думаю, в воины-то ты попал недавно.

Богатырь молча полез в сено с другой стороны.

— Признайся, Булыга, ты ведь тоже из простых? У сотника сна не было ни в одном глазу. — Небось пару лет назад еще землю пахал, пни корчевал?..

— Ну а тебе-то что?

В голосе богатыря слышалось неприкрытое раздражение. Уж кто — кто, а Булыга никогда не жаловался на бессонницу. Тем более, в такое позднее время. Тем более, что Горяй напоминал ему о прошлом. О том самом прошлом, которого богатырь стыдился и старался забыть.

Однако перевозбужденного сотника не могло сейчас смутить ничто и никто.

— Да я ведь тоже не благородных кровей. Я ведь, брат, сын кузнеца. Да только не заладилось у меня что-то с кузнечным делом. Отец-то поначалу порол, пытаясь наставить на путь истинный, а потом рукой махнул. А я все больше с оружием возился. Отец, бывало, выкует что на заказ, а пока покупатель не заберет, я с ним упражняюсь. Сначала, помню, даже отец кое-чему учил, а потом уж я сам. Ты не поверишь, но до многого из того, чему на воинской службе учат, я дошел сам, в одиночку.

— А как же ты в сотники-то попал? — Враждебность витязя постепенно таяла.

— Да вот все так же. Упражнялся как-то мечом во дворе, а тут сотник княжеский за оружием приехал. Глянул он на меня, посмеялся и велел отцу больше меня пороть. Вот тут-то я и осерчал, да наговорил ему всякого, щас уж и не припомню, я ведь человек прямой, что думаю, то и говорю.

— Да уж, язык у тебя что помело, — вставил Булыга.

— И приказал тогда сотник бывшему с ним воину проучить меня. — В голосе Горяя послышалось нескрываемое удовольствие. — Представляешь картину — вооруженный до зубов воин и я в одних портках да с мечом.

— Страшно было?

— Что ты! Я тогда считал себя великим и непобедимым воителем. И щерился ничуть не меньше того воина.

— Значит, намял он тебе бока, — усмехнулся богатырь.

— Ошибаешься. Он и взмахнуть-то успел мечом один раз.

— Врешь! Не может того быть!

— Точно говорю! Но если честно, плохонький он был воин, месяца три-четыре на службе, не больше. Я у него вмиг меч выбил, сделал подножку, и пошел он носом землю пахать! Ты не представляешь, как меня распирало тогда от гордости, ох как распирало!

— А потом?

— Ну а потом сотник подослал парня покрепче и поопытнее. Этот-то бока и намял как следует… Однако сотнику я все-таки приглянулся, так и попал я к Велиславу в замок. И понеслось дальше, понеслось, уже через год не было мне равных на мечах.

Горяй замолчал, решив не говорить о том, что первое время свое мастерство мечника он проявлял исключительно в стычках с разъяренными мужьями соблазненных им женщин.

— Так и я своему князю тоже на глаза случайно попался, — сказал Булыга. — Зимой это было, ходил я в лесу капканы проверял, да там и наткнулся на него. Охотился князь Баломир, и уж не знаю как, но умудрился он под упавший ствол попасть. Люди его вокруг суетятся, но даже толпой ель не могут сдвинуть, ну я и подсобил малость, убрал.

— Стало быть, я не ошибся, — сотник рассмеялся, — нам и впрямь тут с тобой самое место. А скажи-ка, Булыга, как на духу, доволен ли ты сейчас? Я понимаю, в детстве-то все мечтают мечом помахать, но потом-то, потом? Когда нос к носу с настоящей жизнью, настоящей кровью! Так, может, и не стоило от земли-то отрываться? Признайся, жалеешь небось, что в витязи выбился?

Булыга сплюнул:

— Что ты несешь, Горяй? Я свое отпахал. С утра до вечера, изо дня в день, иной раз выть хотелось от тоски.

Я, можно сказать, только сейчас человеком себя чувствую, а ты говоришь, жалеешь.

— Это ты по молодости еще, — веско уронил сотник . — Не перебесился покудова.

— Ты бы попридержал язык, Горяй, — угрожающе посоветовал Булыга, но после недолгого молчания добавил: — Или скажешь, что жалеешь о том, что подался в воины?

— Честно? Иногда жалею. Я-то думал, военная служба — малина, ну подвиги там всякие, слава, женщины.

— Ну с женщинами, наверное, промашки не было?

— Что есть, то есть. Но вот со всем остальным… Какие тут подвиги, какие драконы или василиски? Мой князь из года в год только с соседями и воевал. А то ведь не нечисть, не степняки восточные. Какая тут честь, какие подвиги, когда из-за куска земли горло своим же резали? Поверишь ли, Булыга, если бы не Адамир, я бы сам ушел в конце концов. Да что тут говорить!

Сотник замолчал, но уже через минуту вновь нарушил тишину:

— Ладно, Булыга, что было — быльем поросло. Есть в нашей жизни и хорошее. Вот, например, ко мне обещала зайти одна из дочек хозяйских, как же ее имя-то?

— Когда это она тебе пообещала, что-то не помню, чтобы ты разговаривал с кем.

— Любящие сердца понимают друг друга с полуслова, полувзгляда. — Он хлопнул себя по лбу. — Но как же ее зовут, она ведь успела прошептать имя. Кажется, Ива или Ивица? Ладно, разберемся по ходу дела. Так вот, Булыга, когда придет, я могу попросить ее сестренку для тебя прислать, а?

— А ведь слышал я, что ты на дочке князя жениться хочешь? — спросил Булыга.