Седьмое небо - [15]

Вначале все повернулись к Резо, а потом к преподавателю. Нам казалось, произойдет что-то ужасное. Но ничего не произошло. Квернадзе сделал отметку в журнале и спокойно стал читать дальше.

«Несчастный, — подумал я, — угораздило его заболеть в первый день».

Я и представить себе не мог, что не прийти первого сентября в институт можно по какой-нибудь другой причине.

— Он что, болен? — прошептал кто-то сзади.

Я прислушался.

— Ну да, болен! Просто отдыхает в Гаграх, — также шепотом ответил Резо…

Прошло пять учебных дней, а Хидашели все еще не появлялся. Его фамилию уже запомнили, и теперь, когда в начале занятий преподаватель называл ее, несколько человек отвечали:

— Хидашели нет.

— Что ему торопиться, — смеялись бывалые, — ведь завтра тоже еще сентябрь.

Но нам, новичкам, его отсутствие казалось загадочным и даже романтичным. Его появления ждали со странным интересом. Мы еще не перезнакомились друг с другом, а имя Левана Хидашели знали на курсе все.

На шестой день Хидашели открыл наконец дверь в аудиторию. Он опоздал минут на десять, и, когда появился в дверях, все поняли — это и есть Леван Хидашели. Почему-то мне казалось, что при его появлении в аудитории разразится хохот. Ребята признались позже, что им тоже так казалось. Но никто не издал ни звука. В дверях стоял стройный юноша. Его бронзовое лицо и мускулистое тело будто говорило нам: «Ну, ребята, не ошибитесь!» Студенты поглядывали то на Левана, то на лектора, словно ждали чего-то. Квернадзе совершенно равнодушно указал Хидашели на свободное место, не прерывая лекции. Леван огляделся, подмигнул Резо, приветствовал его поднятой рукой и сел рядом. Кто-то сзади предложил Левану:

— Дать тебе бумаги?

— Разве он сделал открытие в математике? — улыбаясь, спросил Хидашели.

— А что он должен открыть? — растерялся парень.

— Не сделал открытия? Значит, все, что он говорит, есть в учебнике. — Леван демонстративно повернулся и принялся разглядывать студентов.

— Разве у нас девушек нет? — спросил он довольно громко.

Ребята прыснули.

— Тише, что там за базар! — раздраженно спросил Квернадзе и, сняв очки, посмотрел в нашу сторону.

Леван вскочил и церемонно произнес:

— Прошу покорно извинить!

Во время перерыва я не видел Хидашели, а на второй час лекции он не пришел.

На следующей лекции — неорганической химии — старая профессорша объявила нам:

— При нашей кафедре есть научное студенческое общество. Желающие могут записаться. Предлагаются для разработки две темы: «Система Менделеева и валентность» и «Металлы и металлоиды». Кто хочет заняться этими темами? — И она осмотрела аудиторию. Все молчали. Меня всегда интересовала химия, и мне сразу захотелось записаться в это общество, но я постеснялся лезть первым. По-моему, многие ребята испытывали то же, что и я. — Неужели нет желающих? — улыбнулась профессорша.

— Я хочу заняться первой темой! — вскочил Хидашели.

Все разинули рты. Это было неожиданно.

— Очень приятно, — сказала старая профессорша. — Значит, вы возьмете «Систему Менделеева и валентность»?

— Вот именно.

— Ваша фамилия?

— Леван Хидашели, группа сталеплавильщиков.

— Когда вы сможете прочесть реферат?

— В первую же пятницу.

— Вам достаточно времени? Имейте в виду, это неспешно.

— Достаточно.

В следующую пятницу на занятие кружка пришел весь курс. Профессорша никак этого не ожидала и не скрывала своей радости. Она и не предполагала, что это интерес не к химии, а к Левану Хидашели.

Леван вышел к доске и, не глядя в свои записи, прочел реферат. Он рассуждал спокойно, убедительно. Мысли свои излагал свободно. Дикция у него была прекрасная. Он говорил негромко, но очень ясно и так, будто обращался к одному человеку. На вопросы тоже отвечал удачно. После доклада профессор Алавидзе сказала, что получила большое удовольствие от его работы.

С того дня мы стали смотреть на Левана другими глазами. А после первой же сессии стало очевидно, что Хидашели — лучший студент потока. Его курсовые были всегда на самые сложные темы. На конференциях он брался за трудные рефераты. Леван совершенно не выносил, если чей-нибудь доклад вызывал больше споров, чем его. Он любил быть первым, но, надо отдать ему должное, никогда не задавался, не подчеркивал своего превосходства.

Но если в каком-либо деле он не достигал первенства, то тотчас же бросал его.

Меня и Левана зачислили в сборную футбольную команду института. В районной сборной я играл в центре. Когда я об этом сказал нашему институтскому тренеру, он чуть не умер со смеху.

— Каким образом ты со своим маленьким ростом мог играть центра? — И на первой же тренировке поставил меня на правый край. У нас было два центральных нападающих — Леван Хидашели и Отар Гордадзе, студент третьего курса геологического факультета.

В играх на первенство против университета в центре поставили Левана. Он сыграл только первый тайм, потом тренер заменил его. Леван все время играл на прорыв, надеялся на свои могучие плечи и умение бегать. Тогда в университетской команде центральным защитником был очень быстрый игрок маленького роста. Леван несколько раз уходил от него, но тот делал подкат и всякий раз отнимал у него мяч. Было очевидно: таким образом победу не получить, и тем не менее Леван снова и снова шел на прорыв.