Седьмое измерение - [5]

И, что это было, как не самая натуральная обида? Повернутся ли ещё, чьи-либо языки списать это на случай? Для этих самых языков продолжим. Сколько, по их мнению коров обиженных иль пастухом или дояркой сквернословкой, давали кислое молоко, а то и вовсе заворачивали дойку? Кто вёл подобную статистику? Молчите?! Или же вот ещё история про кобылу и ковбоя:

Жила-была кобылка молодая, рождённая на ранчо, горести и бед не зная. Щипала травку, весело резвилась с фермера детьми, пока ей не исполнилось пяти. Ведь не затем, увы, её растили, и вот пришла её пора, а с ней у розовых очков потрескались стекляшки, да лопнула оправа. Подъехал на загнанном жеребце к переправе, как-то в один из несчастливых дней, ковбой Билли Донахью, по кличке «Заберу». Тут, как назло кобылке быть с хозяином за хворостом в ту пору приключилось. Не устоял хозяин и за доплату променял свою кобылку на мерина едва живого. Не знал и Билли, пословицы об том, что лошадей на переправе не меняют. Смелее смелого, спокойно поменял. И началась с сего момента кобылки взрослая безжалостная жизнь, но по порядку. Ковбой, хозяин новый, Билли «Заберу», был негодяем и мерзавцем высшей пробы. Клейма поставить негде — сочинили про таких. Однако, как и большинство мошенников великих, прикинуться мог с лёгкостью таким уж няшным, таким добрейшим и огромным сердцем, что запросто бы растопил и камень. Сыграть мог всё это до конца, да так, что жертва, улетая в небеса от подлого ножом удара в спину, спроси её на входе в райские врата:

— Кто есть по жизни Билли «Заберу»? — ответила бы, обронив печальную слезу. — Его добрей, объедешь прерии, пустыни и каньоны, не сыщешь среди встреченных людей!

А занимался, добрейший «Заберу», последние два года, с дружками тех же взглядов той же пробы, тем, что снимал с индейцев скальпы. Буквально, словно шкурки с белок. Снимал только лишь за той великой надобностью, чтобы обменивать те скальпы у властей на деньги. Какая власть, такие и граждане, и Билли просто на просто считал занятие своё работой. Кобылка же понятия об ужасах подобных не имела, хозяин новый по первой был очень добр и учтив. В один из первых вечеров на зависть остальным лошадкам, подкинул больше сена, чем другие получили. В другой раз не забрал, а дал наоборот немного соли — кобылка начала влюбляться. Ну а когда в день знойный вместе искупались, да пучком травы натёр бока, тут для себя кобылка окончательно решила — любовь до гроба, на века! Прозренье получилось не сразу, первые нотки сомненья закрались примерно через две недели. Отчётливо увидела кобылка собственными глазами, как возлюбленный хозяин с дружками снимали скальпы у загнанных в ловушку трёх индейцев. Рухнувшие небеса, отчаяние, дикий страх, да и ещё много чего пережила кобылка в те часы. Вечером у себя в стойле дрожала и размышляла: Как же такое может быть? Зачем хозяин это сделал? Скорее всего, то были враги или убийцы. Да-да, скорей всего, иначе быть не может. А может самооборона? Нет, не похоже. Точно, покарал хозяин так, злодеев редкостных и кровопивцев и уж наверняка те злые люди питались исключительно кониной.

С этим и перешагнула в следующий день. А на следующий день опять облава на индейцев, только вот на этот раз в засаду угодили сами охотники за скальпами. Пришлось уматывать, да что есть силы и в этом самом спешном утекании нагрузка вся легла, прежде всего, конечно на кобылку. Загнал мерзавец влюблённую в него лошадку, до полусмерти загнал, а осознав это в кусты нырнули. Там повалил кобылку набок, и дабы та не заржала или не захрипела, взял, да и запинал да впопыхах пырнул ножом. После чего, конечно же, сбежал, не удосужившись даже добить животное, чтобы не мучать. Трусливо, подло убежал. Однако убежав, оставил по себе великую боль и обиду. Такую обиду, что заставила встать и идти. Обиду, которая, несмотря на рану, заставила кобылку выжить. Минуло три годка с довеском в месяц. Кобылка выжила и обрела хозяина из тех, кто пашет на земле. За время это повзрослела, поумнела, а уж про то что бы влюбляться в человека и речи более быть не могло. Однажды в очень жаркий знойный день, собою предвещавший грозу как минимум, а то и бурю, явились около обеда на ферму трое. При этом двое были на одной лошадке, а третий на другой. Двое лихо спрыгнули, а третий остался. Его сняли и под руки положили в тенёк. Выяснилось следующее — этот самый третий ранен был проклятым краснокожим упрямо не желавшим отдать свой скальп. При этом погиб и скакун раненого ковбоя. Друзья сложились и купили кобылку у фермера за сумму, от которой отказался бы только лишь дурак. Раненого на кобылку водрузили и всячески примотали верёвками и ремнями из кожи. Собрались в путь дальнейший, дав лошадям, как следует напиться. А у кобылки сердце билось в те секунды, подобно бешеному молоту о наковальню. Она его узнала. Без сомненья это он. Пронзила грудь стрелою раскалённою та самая обида. Обида та воскресла, ожила. Вот за плечами три часа пути, сухая прерия раскалена и безучастна к страданьям путников несчастных. Вдруг ветерок на встречу, раз, другой, затем сильней, а погодя минут пятнадцать, на горизонте синь свинцовая да мрак. Поводья сжали путники в кулак, два жеребца вдруг на дыбы встают да фыркают ноздрями, прямо нельзя — погибель там. А прямо, уже ураганный ветер, катит навстречу шары солянки, рогача, да и других растений перекати-поле. Блеснула молния и ослепила всё вокруг. За ней вторая, прежней раза в три мощней. Гром такой силы, будто сам Господь на небе в барабаны бьёт. Вот оно — рождение торнадо. От неба чёрного, вдруг отрывается огромный вихрь и, закружившись, с силой бешеной устремляется к земле, подхватывая и закручивая всё на своём пути. Нет, путникам уж точно с ним не по пути, и торопясь друзья ковбоя раненного, разворачивают жеребцов своих обратно и, между прочим, жеребцы совсем не против. Такая же команда, летит сквозь ветер и бури рёв кобылке с раненым, но что это такое? Друзья ковбоя с ними жеребцы, как вкопанные встали да пораскрывали рты. Такого и вообразить то трудно, не то что бы увидеть. По прерии разбушевавшейся, презрев стихию, летела навстречу торнадо кобылка со своим примотанным к ней ездовым. И было в этом что-то дикое и сверхъестественно пугающее. Кобылка летела, прямо навстречу смерчу, шла гордо, с пеной из ноздрей, как будто бы боялась не успеть. Стихия их не пощадила и всё-таки лошадку поглотила, а с ней и Билли Донахью, того самого, кто раньше забирал. С уверенностью можно утверждать теперь, что самого его забрали, и может быть благодаря сему, на свете меньше снимут скальпов и насмерть загоняют лошадей. Такая вот печальная история обиды, но есть примеры и другого плана.