Седина в бороду - [6]

– Да уж, воистину глупая девчонка! – проворчал худой.

– Только представь себе, как она бредет в темноте, одинокая, беззащитная…

– Ее следовало бы выпороть!

– Но, Эбенизер…

– Выпороть, Иеремия! Высечь как следует!

– Ты слишком жесток, брат.

– А ты слишком мягок, Иеремия! Это ты виноват во всем, ты постоянно потакал ей, баловал…

– Нет, Эбенизер, это скорее твоя строгость заставила ее бежать.

– Послушайте, – вмешался в разговор человек с фонарем. – Не время пререкаться. Если мисс Ева и впрямь убежала, то нам следует либо поторопиться и догнать ее, либо вернуться назад и улечься спать.

– Верно, Джейкоб, верно! – вздохнул толстый Иеремия. – Надо искать, она не могла далеко уйти.

– Стог! – воскликнул тощий Эбенизер. – Джейкоб, заберись-ка наверх и погляди, нет ли там ее.

– Но здесь нет лестницы, мастер Эбенизер.

– Она должна быть…

– Да, сэр, я сам оставил ее здесь, но сейчас лестницы нигде не видно…

– Говорю тебе, брат, Ева-Энн пошла дальше. Нам надо торопиться!

– Но может он забралась на стог, Иеремия…

– Нет, дорогой брат. Она же направляется в Лондон, зачем ей прятаться в стогу. Господи, одна, в темноте… О, брат, если она покинула нас, если мы действительно потеряли нашу бедную девочку, Монкс-Уоррен опустеет, жизнь наша померкнет…

– Успокойся! Ты бы лучше помолчал, Иеремия, не смей даже думать об этом. Ведь если она и впрямь отправилась в Лондон, то только лишь ради этого развратного негодяя Дентона, будь он проклят!

– Тише, брат!

– Нам и впрямь следует поторопиться!

Все трое побрели дальше, фонарь качался в руке Джейкоба блуждающим ночным светляком.

Сэр Мармадьюк привстал и взглянул на девушку. Та уткнулась лицом в душистое сено. И без того изумленные органы чувств джентльмена уловили явственный всхлип. Сэр Мармадьюк как-то съежился и стал несколько беспорядочно вращать глазами, взглядывая то вниз, то снова на девушку, и лишь после четвертого всхлипа он решился спросить:

– Почему вы плачете?

– Потому, – голос ее был глубок и мягок, – что я люблю их всем сердцем, и у меня душа разрывается на части при мысли, что я покидаю их надолго, если не навсегда.

– Тогда почему бы вам не вернуться обратно?

– Нет-нет, я не могу, пока не могу.

– Почему?

– Я убежала из дома, чтобы выйти замуж, – просто ответила девушка, – и все же… – тут ее голос стал удивительно нежен – мне так тяжело оставлять этих дорогих мне стариков. Видите ли, я у них единственный ребенок, у них больше никого нет и не будет.

– Вы их племянница?

– Да.

– И вы действительно направляетесь в Лондон?

– Да.

– И, как я понял, не одна?

– С возлюбленным, сэр.

– С тем самым человеком, которого ваш дядя назвал негодяем?

– О, он не знает его так хорошо, как я.

– А вы, конечно же, полагаете, что знаете своего возлюбленного очень хорошо?

Девушка удивленно взглянула на него.

– Ну да, сэр. А как же иначе? Ведь я люблю его.

Тут сэр Мармадьюк быстро нагнулся и заглянул ей в лицо. Чудесные глаза открыто встретили его пытливый взгляд, они были чисты, как луговая роса.

– Вы действительно любите его, дитя мое?

– Да! Он настоящий джентльмен, красивый и смелый. И любит меня всей душой. Он так часто говорит мне о своей любви.

– И сегодня ночью вы встречаетесь с ним?

– Да, мы собираемся пожениться сразу же, как только прибудем в Лондон. Но все-таки я иногда боюсь…

– Если вы не хотите, вы не должны мне ничего говорить.

– Нет-нет, я очень рада поговорить с вами о моей любви. Я ведь никому не рассказывала, лишь старушке Нэнни, а она совершенно глуха. Но, сэр, – девушка подняла глаза и взглянула на звезды, – любовь так отличается от того, что я себе представляла.

– Почему же, дитя мое? – спросил он, не в силах оторвать глаз от безмятежной прелести своей собеседницы.

– Меня вот что беспокоит, сэр. Когда моего возлюбленного нет рядом, я рвусь к нему, но когда мы вместе, мне так часто хочется убежать от него, мне все время что-то мешает.

– Но что?

– Не знаю. Что-то в его глазах или голосе…

Она сдвинула густые брови и хмуро взглянула на безмятежную луну. Какое-то время девушка сидела, обхватив колени руками божественной формы, забыв, казалось, о своем собеседнике.

– А давно вы знакомы со своим избранником?

– Почти две недели, сэр. А теперь я уж и пойду. – Она вздохнула, надела соломенную шляпку. – Мы встречаемся в десять часов.

– Но лестница?

– Она здесь, наверху. Я втащила ее за собой.

– О, вы, должно быть, необычайно сильная девушка.

– Да, это так, сэр, – с бесхитростной улыбкой ответила мисс Ева.

– И вы не испугались, обнаружив меня здесь?

– По правде говоря, поначалу немножко испугалась, но мне все равно больше негде было спрятаться, и я решила остаться здесь. Ну а когда я разглядела вас получше, то поняла, что никакой опасности вы для меня не представляете.

– Ха, это все мой рассудительный возраст, дитя!

– Нет, сэр, у меня не было времени определить ваш возраст и убедиться в вашей рассудительности. И потом, меня успокоил ваш храп.

– Храп? – воскликнул сэр Мармадьюк, слегка побледнев. – Я что, и в самом деле храпел?

– Да, сэр, и так громко, что я была вынуждена разбудить тебя, иначе мои домашние услышали бы.

– Пожалуйста, примите мои смиренные извинения, сударыня! – сэр Мармадьюк несколько горестно улыбнулся. – Ей богу, я, как, наверное, и все прочие, полагал, что подобное может происходить с кем угодно, но только не со мной! Храпеть на стоге сена, да еще в подобных обстоятельствах – это крайняя степень дурного вкуса. И все же я очень рад, что не напугал вас.