Седая оловянная печаль - [19]

В кухне постепенно собирался народ. Я заметил два новых лица – Тайлера и Уэйна. Похоже, ночка у них выдалась бурная. Все брали свои приборы и шли в столовую.

– Тайлер и Уэйн? – спросил я кухарку.

– Как ты догадался?

– Так и догадался. Есть еще кто-нибудь, кого я не видел?

– Кому еще здесь быть?

– Не знаю. Вчера вы сказали, их восемнадцать человек. Я видел десятерых плюс робкий Снэйк и блондинка, которая показывается только мне. Восемнадцать никак не набирается.

– Восемнадцати и нет.

– Вы сказали – восемнадцать.

– Слушай, парень, мне четыреста лет. Мне нужно сосредоточиться, чтоб вспомнить, где я нахожусь. Я только готовлю, накрываю на стол и мою посуду – до другого мне и дела нет. Хожу туда-сюда. Ничего не вижу, ни с кем не говорю. Когда я последний раз поднимала глаза, их было восемнадцать, считая меня. Наверное, прошло какое-то время. Эге, может, поэтому остается так много объедков: я-то готовлю на восемнадцать человек.

– Я не заметил, что на столе слишком много приборов. Она помолчала.

– Пожалуй, ты прав.

– Вы давно у Стэнтноров?

– Я пришла к ним вместе с мамой совсем сопливой. Давным-давно, когда Карента еще была империей. До того, как Стэнтноры переехали в новый дом. Ему-то от силы лет двести. Славный получился домик, как игрушечка. Теперь-то он старый стал, ветхий.

– Должно быть, немало вы повидали на своем веку.

– Да уж кое-что повидала. В этой самой столовой мне случалось прислуживать королям, маршалам и адмиралам.

Разговор наш оборвался: она направилась в столовую. Я пошел следом. Особых эмоций мое появление не вызвало. Досады никто не проявил, но и кувыркаться от радости никто не собирался. Мрачное сборище.

Эти ребята провели вместе всю жизнь. О чем им говорить? Они уже все сказали друг другу. Я не в первый раз попадал в такую компанию. Иногда это чувствуется сразу, без слов.

Тайлер и Уэйн были типичными морскими пехотинцами. Независимо от физических отличий служба в армии накладывает определенный отпечаток. Тайлер – тощий, узколицый, с тяжелым взглядом карих глаз, волосы цвета соли с перцем, густая, пегая бородка коротко и аккуратно подстрижена. Уэйн моего роста, килограммов на десять тяжелее, но не толстый. Крепкий на вид – если как следует разозлить, справится с пятью бешеными быками. Дюйма на четыре выше Тайлера, светловолос, с ледяными синими глазами. И все же они похожи, как близнецы.

Я пять лет провел в обществе таких людей. Любой из них, если ему западет в голову, способен на убийство. Человеческая жизнь для них почти не имеет цены: слишком много смертей они видели.

Но есть одна загвоздка. Морские пехотинцы – ребята прямые. Понадобись кому пришить старика – он и пришил бы. Если, конечно, нет веских оснований убивать его постепенно. К примеру, увеличение своей доли наследства – чем не основание?

Гадать бесполезно, и бесполезно торопить события.

Я помог кухарке убрать со стола и собрался в дорогу.

11

Я не был у Морли несколько месяцев. Мы не ссорились, просто не было необходимости и не хотелось, будто корова, щипать травку, которой потчуют в его ресторане. Я пришел в девять. Заведение было закрыто. Ресторан Морли работает с одиннадцати вечера до шести утра и обслуживает всех мазохистов, готовых питаться одними овощами.

Кто только здесь не бывает! Даже некоторые из моих лучших друзей, мне тоже, волей-неволей, иногда приходится.

Итак, девять часов. Закрыто. Я подошел к черному ходу и постучал условным стуком, то есть колошматил в дверь и вопил, пока подручный Морли Клин с пятифутовым куском свинцовой трубы в руках не изъявил желание сделать из меня яичницу.

– Я по делу, Клин.

– Еще бы… стал бы ты так горячиться из-за вегетарианской жрачки. И носа не кажешь, пока чего не понадобится.

– Я плачу за услуги.

Он фыркнул. Он не доверял мне, считал, что я использую Морли, поскольку и он нередко втягивает меня в разные опасные предприятия, не спрашивая моего согласия.

– Звонкой монетой, Клин. И Морли не приходится даже задницу от кресла отрывать – у него всегда есть мальчик на побегушках.

Клин помрачнел: он как раз был одним из этих мальчиков. Но дверь не захлопнул.

– Проходи.

Он посторонился, запер дверь и провел меня через кухню, где повара резали капусту, к бару. В баре он сунул мне кружку яблочного сока, буркнул: «Жди» – и пошел наверх.

Зала была голой, тихой и унылой. Здесь не часто собирается много народу.

Морли Дотс – безжалостный негодяй, кровопийца и шантажист. Как и те, кто на него работает. Он паразит, использующий в своих грязных целях самые темные стороны человеческой натуры. В этом ему нет равных, разве кое-кто из парней Чодо Контагью.

В общем, Морли Дотс – квинтэссенция всего, что я ненавижу. Когда-то я и сам был таким, но, твердо решив исправиться, отделался от подобных субъектов. Но Морли я люблю. Ничего не поделаешь – любовь зла.

Клин вернулся и печально провозгласил:

– Он помешался на здоровье.

– Подумаешь, новость! Да он из кожи вон лезет, лишь бы обратить еще кого-нибудь.

Морли – единственный в своем роде убийца-вегетарианец. Он ужасно переживает, что его ближние губят свое здоровье, поедая мясо, не дожидаясь, пока он самолично перережет им глотки. Сдается мне, логика у него хромает. Впрочем, я могу ошибаться.