Седая Борода - [18]

На самом деле вина лежала, главным образом, на предыдущем поколении, на людях, живших в 60-е 70-е годы, когда Марта только родилась. Они знали все о войне и связанных с ней бедствиях, о ядерном оружии, радиоактивности и смерти; подобные знания глубоко укоренились в них, но они не отвергли войну. Они вели себя как дикари в ожидании какого-то ужасного обряда посвящения. Да, это был обряд посвящения; и, пройдя его, они надеялись стать храбрыми и мудрыми взрослыми людьми. Но с ритуалом вышло что-то неладное. Жрецы переусердствовали в своем исступлении! Вместо того чтобы сделать простое обрезание, отхватили целый орган. Потом были слезы и раскаяние, но преступление уже совершилось. И людям оставалось только жить дальше со своим увечьем, попеременно похваляясь им и проклиная его.

Горестные мысли, сопровождавшиеся головной болью, не помешали Марте заметить, как из-за угла дома показался ветролет с желтым краучеровским знаком «X» на боку. Ветролеты представляли собой разновидность автомобилей на воздушной подушке; они производились в Коули и широко использовались армией. Машина проплывала по улице, и человек в униформе, высунув голову из кабины, рассматривал номера домов. Поравнявшись с жилищем Тимберлейнов, ветролет остановился и опустился на землю.

Замирая от страха, Марта подозвала Тимберлейна к окну. В машине находились двое, у каждого был желтый крест на кителе. Один из них вышел из кабины и направился к дому.

— Нам нечего бояться, — заверил Тимберлейн. Он нащупал у себя в кармане маленький пистолет калибра 7,7, полученный в ДВСИ(А). — Закройся на кухне, дорогая, — так, на всякий случай. И сиди тихонько.

— Чего им надо, как ты думаешь?

В дверь громко постучали.

— Вот, возьми и джин с собой. — Тимберлейн постарался улыбнуться, передавая ей бутылку. Больше времени уже ни на что не оставалось. Стук в дверь повторился. Олджи подтолкнул Марту к кухне и пошел открывать.

За дверью стоял капрал в чистой и выглаженной униформе; его спутник высунулся из кабины ветролета и насвистывал, приложив к губам ствол своей винтовки.

— Тимберлейн? Олджернон Тимберлейн? Вас требуют в штаб.

Капрал, низкорослый, с остроконечным подбородком и родимыми пятнами под обоими глазами, выглядел по тем временам довольно молодо — лет на пятьдесят с небольшим. Одну руку он держал на кобуре, из которой выглядывала рукоятка револьвера.

— Кто меня требует? Я только собирался поужинать.

— Вас требует генерал Краучер, если вы Тимберлейн. Вам нужно сесть в наш ветролет. — У капрала был большой нос, который он украдкой потирал, пристально изучая Тимберлейна.

— Я должен встречаться с генералом завтра.

— Ты встретишься с ним сегодня, парень. Я не собираюсь с тобой пререкаться.

Очевидно, спорить не имело смысла. Когда Тимберлейн повернулся, чтобы закрыть за собой дверь, появилась Марта. Она обратилась прямо к охраннику:

— Я миссис Тимберлейн. Вы не возьмете меня с собой?

Она была привлекательной женщиной и благодаря большим лучистым глазам выглядела моложе своих лет. Капрал одобрительно оглядел ее.

— Немного теперь таких, как вы, леди. Можете сопровождать вашего мужа.

Тимберлейн хотел остановить ее, но Марта опередила и быстро зашагала к ветролету. Она отвергла помощь капрала и сама забралась в кабину, проигнорировав его быстрый инстинктивный взгляд на ее обнажившиеся ноги.

До штаб-квартиры Краучера, которая размещалась в похожем на дворец викторианском доме, они добирались излишне длинным путем. По дороге Марту преследовали мучительные мысли. «Неужели это та самая, типичная ситуация прошлого столетия — ведь двадцатое столетие и есть прошлое: неожиданный властный стук в дверь, люди в униформе, с предписанием доставить вас неизвестно куда и неизвестно зачем? Кто изобрел такую ситуацию? Почему она повторяется так часто? Быть может, это тоже результат всеобщего преступления — кто не в силах породить новую жизнь, тот обречен на самоповторение». Ей хотелось высказать некоторые свои мысли вслух; она рассуждала абстрактно, как когда-то ее отец, а абстрактные рассуждения приносят наибольшее облегчение, если произносятся вслух. Однако, взглянув на лицо Олджи, Марта не решилась нарушить молчание. Она видела, что он необычайно взволнован. Его лицо было одновременно лицом пожилого человека и мальчишки.

«Ох уж эти мужчины! — подумала Марта. — Вот где источник недуга: эти ситуации изобрели мужчины. Они жаждали их — и палачи, и жертвы. Друзья и враги объединялись ради общей безумной цели; и женщина тут уже ничего не сможет поделать».

Когда раздался зловещий стук в дверь, безобразная тесная квартира вдруг превратилась в уютный уголок, протекавший кухонный кран и щербатая раковина стали символами домашнего очага, а беспорядочные фрагменты картинки-головоломки — атрибутами интеллектуальной свободы. Торопливо спускаясь по ступенькам вслед за мужем, Марта шепотом молилась о благополучном возвращении к разноцветным кусочкам «Пляжа в Акапулько».

Теперь они двигались над землей на высоте трех футов, и Марта чувствовала все возраставшее нервное напряжение.

Жарким сентябрьским вечером больной город спал. Но сон его был неспокоен. В сточных желобах валялись картонные коробки и газеты. В разбитой витрине магазина застрял электрический автомобиль. За открытыми окнами праздно сидели люди и поглядывали на большое тяжелое солнце. Судя по запаху больного, у него произошло заражение крови.