Secretum - [35]

– Как бы там ни было, он был святым Папой, одним из самых добропорядочных Пап во все времена, – добавил Дураццо, в то время как некоторые гости только сейчас начали успокаиваться и вытирали слезы, вызванные неудержимым смехом.

– Святой, воистину святой, – эхом повторил другой кардинал, поспешно вытирая салфеткой пролившееся на подбородок вино.

– Во всей Европе его хотят провозгласить святым, – дополнил кто-то с другого конца стола.

Я поднял глаза и увидел, что главный повар и дон Паскатио всячески пытаются привлечь мое внимание, лихорадочно размахивая руками и показывая мне на что-то прямо перед моим носом. Я поглядел туда: кардинал Дураццо смотрел прямо на меня и ждал. Оторопев от общего смеха, я забыл подать ему еду на стол.

– Так что, мальчик, ты, наверное, хочешь, чтобы я, не в пример Понтию Пилату, пребывал, подобно господу нашему Иисусу Христосу, в пустыне? – спросил он, снова вызвав громкий смех за столом.

Весьма поспешно, одолеваемый достойным сожаления чувством душевного смущения, я подал кардиналу и его соседу по столу инжир. Я знал, что допустил непростительную ошибку и опозорил дом Спады, не говоря уже о том, что сам я, пусть только на пару минут, стал посмешищем для приглашенных. Мои щеки горели, я проклинал тот момент, когда предложил дону Паскатио свою помощь. Я не решался поднять глаза, зная, что глубоко озабоченный взор дворецкого и горящий от гнева взгляд главного повара устремлены на меня. К счастью, этот ужин еще не относился к числу собственно праздничных. Даже кардинала Спады не было за столом, он собирался появиться лишь через два дня, к официальному началу празднеств.

– …все же имеются основания предполагать, что он вскоре снова поправится. В любом случае, такая надежда есть, – продолжил кто-то серьезным тоном, пока я подавал на стол.

– Да, на это надеются, – подтвердил монсиньор Альдрованди, правда, в то время я еще не знал его фамилии. – В Болонье, откуда я сегодня приехал, меня постоянно спрашивают, есть ли какие-то новости о здоровье его, каждый день, даже каждый час. Все очень озабочены.

Я понял, что речь идет о состоянии здоровья Папы Римского и что каждый из говоривших старался вставить свое.

– Будем надеяться, будем надеяться. И молиться. Молитва может творить все, – призвал другой прелат мрачным голосом (однако прозвучало это как-то неубедительно) и перекрестился.

– Как много хорошего он сделал для Рима!

– Хоспис Святого Михаила на Рипа Гранде, и потом каждый год сто сорок тысяч скудо для бедных…

– Жаль, что ему не удалось осушить Понтийские болота… – заметила княгиня Фарнезе.

– Ваша светлость позволит мне напомнить, что нынешнее плачевное состояние Агро Понтино и зловредные испарения, идущие оттуда и досаждающие Риму, являются не природным феноменом, а следствием непродуманного истребления лесов, которое проводилось прежними Папами, в первую очередь Юлием II и Львом X, – ответствовал монсиньор Альдрованди, пытаясь в корне пресечь малейший намек на какие-либо неудачи нынешнего Папы, – а также, если не ошибаюсь, Папой Павлом III…

Заключительные слова в вежливой форме намекали на тот факт, что принцесса была из рода Папы Павла III, Алессандро Фарнезе.

– Лес в Баккано был вырублен потому, что там имели обыкновение прятаться убийцы и воры, – парировала она удар.

– Так же, как сейчас леса в Сермонете и Чистерне, – горячо вступил в разговор еще один сосед по столу, которым, как я потом узнал, был князь Каэтани. – Их нужно вырубить, и дело с концом. Я имею в виду, разумеется, только по официальному разрешению, – смущенно добавил он, натолкнувшись на холодное молчание своих слушателей.

Дело в том, что князья Каэтани обращались к каждому новому Папе с прошением о разрешении на вырубку этих принадлежавших им лесов, поскольку хотели извлечь выгоду из обладания землей.

– Лучше помолимся Богу, чтобы он сохранил нам эти леса, равно как и леса возле Альбано Лациале, – ответил монсиньор Альдрованди с улыбкой, – ибо, если они действительно будут вырублены, Рим окажется беззащитен перед нездоровыми южными ветрами – аустро, сирокко, либеччио!

Каэтани, выслушал замечание не моргнув глазом.

– В окрестностях античного Рима не было никаких болот, – невозмутимо продолжал монсиньор Альдрованди. – Лесу моря, защищавший Рим от южных ветров, был вырублен Григорием XIII, чтобы наполнить городские закрома зерном, но этим самым был нанесен немалый вред воздуху Агро Романо.

– Позволю себе заметить, что Павел V сделал все, чтобы помешать Орсини вырубать леса возле Пало и Черветери, – вставила княгиня Россано, которая была замужем за одним из Боргезе, то есть принадлежала к тому же роду, что и упомянутый великий Папа Римский.

– Его Святейшество Иннокентий XII ежегодно издает указы о защите лесов, – спокойно ответил монсиньор Альдрованди. – В Романии ему также удалось бы все отрегулировать, если бы между Болоньей и Феррарой не начались раздоры. То же самое относится к порту Анцио: Папа не смог завершить его строительство, поскольку не хватило денег, а он никогда не хотел слишком прижимать народ. Несмотря на все трудности, Его Святейшество всегда уделял внимание важным проблемам. Разве не он принял решение о том, что год должен начинаться 1 января, а не 25 марта?