Сеанс магии с последующим разоблачением, или Секстет для эстетов - [6]

– Стоп! – возопит разгневанный оппонент, блистая очками. – Подлог! Эти тиражи накопились за годы и века! Вы еще у Гомера тиражи посчитайте, шулеры! А при жизни, при жизни, небось, классики за каждый экземпляр тряслись – не для быдла писали, для нас, продвинутых, а нас мало, нас адски мало, если верить Вознесенскому. Истинный творец должен быть сир и наг, непризнан современниками, опозорен халтурщиками, а умирает истинный творец исключительно в нищете, под лестницей, и желательно, от сифилиса!

Насчет сифилиса не знаем, а про отсутствие признания у современников приведем лишь парочку примеров из многих:

– Первый выпуск "Записок Пиквикского Клуба" Ч. Диккенса был распродан лишь в количестве 400 экземпляров, но последний из выпусков, напечатанный в октябре 1837 г., был издан уже тиражом 40 тыс. экз. Публикация же романа "Лавка древностей" подняла тираж журнала "Часы мастера Хэмфри" до 100 000 экз.

– Первое издание романа «Нана» Э. Золя вышло тиражом в 55 000 экз. – неслыханная для Франции того времени цифра.

Вот такая лестница.

Дамы и господа! Если тиражность, т. е. востребованность книги читателем – показатель ширпотреба и попсы, то вот они, главные халтурщики и конъюнктурщики – Толстые Лев с Алексеем, Гюго и Андерсен, Горький и Шолохов, Шекспир (уж поверьте, у нашего Вильяма тиражи вполне соответствуют!), Лондон, Бальзак, Диккенс…

Зато роман Дыркина Феодора Аполлинарьевича "Десантник Петров наносит ответный удар", вышедший в серии "Звезды стреляют без промаха" тиражом в семь тысяч экземпляров и никогда с тех пор не переиздававшийся, судя по указанному выше критерию – образец высокой литературы. Наряду с матерной поэмой Вольдемара Обсценского "Секстина хренова", изданной в частной типографии "Двадцать один" за счет автора или на гранты Министерства культуры.

С чем и поздравляем.

5. Тезис: «Фантасты не знают материала, о котором пишут, и фантастика изобилует ляпами и роялями в кустах.»

Однажды И. Щеглов «уличил» автора «Степи» А. Чехова в стилистической небрежности. Речь шла о бабушке Егорушки, которая "до своей смерти была жива и носила с базара мягкие бублики". Щеглов с апломбом тонкого ценителя заметил про Чехова: "Тогда он еще не достиг совершенства стиля…", забыв напрочь, что приведенный пассаж принадлежит малолетнему герою и отражает наивность его мышления. Чехов вносить исправления и не подумал, заявив: "А впрочем, нынешняя публика не такие еще фрукты кушает. Нехай!"

Вот и мы повторим: нехай!

А вслед потехи ради пустим в ход обоюдоострый принцип: "Сам дурак!"

Итак:

– Робинзон Крузо в романе Дефо, приплыв голышом на разбитый корабль, вскоре набивает сухарями невесть откуда взявшиеся карманы.

– Герой Вальтера Скотта весь день и всю ночь скачет между деревушками, расположенными в десяти милях друг от друга.

– В. Гюго в "Соборе Парижской богоматери" пишет главу "Рассказ о маисовой лепешке", в то время как действие книги разворачивается задолго до открытия Америки.

– Вес Тараса Бульбы определялся Н. Гоголем в 20 пудов (327 кг).

– Действие романа А. Дюма "Три мушкетера" начинается в 1625 году. К этому времени кардинал Ришелье уже был членом Государственного совета, но подлинную власть он обрел позже, с 1630 года; также к периоду после 1630 года относятся и контакты королевы Анны со своим братом в Испании, и франко-испанская война. Многие другие факты романа могут быть связаны в лучшем случае со второй третью, а то и с концом XVII века. Однако Дюма вписывает все события романа в период до взятия Ла-Рошели и убийства герцога Бекингэмского.

– Рецепты и способы изготовления пороха, а особенно пироксилина и нитроглицерина, описанные в "Таинственном острове" Жюля Верна, нереальны.

– А. и Б. Стругацкие пишут в "Трудно быть богом": "Они разбредаются по всему замку, везде пачкают, обижают прислугу, калечат собак и подают отвратительный пример юному баронету." Там же: "…дюжина заезжих баронов с дубоподобными баронетами…" Но баронет – самостоятельный титул, а никак не сын барона. Этот титул, в качестве одной из степеней рыцарства, был учрежден Иаковом I в 1611 году, чтобы продажей патентов собрать деньги на оборону Ольстера, а впоследствии (при Георге IV) титул баронета перестал быть рыцарским.

Ф. М. Достоевский в «Идиоте» пишет: "десять тысяч лиц, десять тысяч глаз." Еще читаем у Федора Михайловича: "В комнате стоял круглый стол овальной формы." Тургенев выдал следующее: "Она даже бровью не повела и, когда он от неё отвернулся, презрительно скорчила свои стиснутые зубы…"

Да, разумеется, мы понимаем: Достоевский велик не десятком тысяч одноглазых лиц, Тургенев примечателен не скорченными зубами, Дюма прекрасен не историческими ошибками, а Гоголь безумным весом Тараса, скорее всего, хотел подчеркнуть мифологически-метафорический склад повествования. Но тогда давайте мерять всех по "гамбургскому счету" и не приставать к современным фантастам с обвинениями, прощая те же самые грехи гениям прошлого.

Или попробуем иначе. Вспомним Ильфа с Петровым: "Знатоки! – кипятился Остап. – убивать надо таких знатоков!" Поскольку мы не владеем иллюстративным материалом по всему фантастическму цеху, то ограничимся собой-любимыми. Уверены, наши коллеги с удовольствием дополнят этот фрагмент своими собственными столкновениями со «знатоками». Вот ряд претензий, который предъявляли читатели к книгам Г. Л. Олди, мотивируя их нежеланием (неспособностью) автора изучить описываемый тематический материал, и авторские ответы на них: