Сделка - [12]

Мы покачали головами на его вопрос об участии в боях. Барни добавил:

– Нат был копом.

Та же самая кривая, усталая усмешка, что и у всех Первых, мелькнула на его лице.

– Вам не придется выписывать обратных билетов, отцы.

Защищаясь, Барни указал на меня большим пальцем.

– Он был детективом. И много раз принимал участие в перестрелках.

Я, смущаясь, пихнул его.

– Пожалуйста...

Барни возмущенно посмотрел на меня.

– Но это же правда!

– Конечно, любой опыт – лучше, чем ничего, – успокоил нас пехотинец.

– Мы только что из Самоа – там нас тренировали в джунглях, – сказал Барни. – Они рассказывали нам, что по ночам узкоглазые крадутся сквозь заросли, как привидения, а затем внезапно бросаются на тебя и сворачивают тебе шею, или перерезают горло, или отрезают твой... Это правда?

– Трепачи гребаные, – сказал парень. Он вновь усмехнулся, не выпуская сигареты изо рта. – Хотите некоторые советы?

– Конечно, – ответили мы с Барни. Он махнул рукой на землю, а может, на кусты и деревья.

– Не споткнитесь о проволоку. Эти маленькие сволочи намотали ее в джунглях столько, что можно было бы связать половину взвода.

Мне это показалось безнадежным.

– Как же вы различаете проволоку среди всех этих растений?

– Или ты ее, или она тебя. И никогда не проходите мимо так называемых трупов, не прошив очередью этих мелких тварей. Они любят прикидываться дохлыми, а когда ты поравняешься с ними, набрасываются на тебя.

– Спасибо, – сказал я. – Что-нибудь еще?

– Теперь – самое главное. Если они поймают кого-нибудь из вас, распрощайтесь с этим человеком. Они привяжут его к дереву и будут пытать. Они мастера в этом деле. Вы услышите крики, а возможно, он будет умолять вас спасти его. Именно этого они и добиваются. Им как раз нужно, чтобы все сбежались гуда, потому что они вас там поджидают. И никто из вас не выживет. Ни один.

Он продолжал сидеть, покуривая свою сигарету.

– Мы ценим твои советы, – сказал Барни через некоторое время.

– Вы сегодня ели рис? – спросил нас солдат.

– Ну да, – ответили мы. Его передернуло.

– Я по горло полон этой гадостью. Знаете, что для меня значит эта долбаная победа? Никогда в жизни больше не есть риса.

Потом он с тоской добавил:

– Но я бы с радостью пожрал японской приманки для селедки. Твердой и сладкой – как та дамочка, что укокошила моего дядюшку Луи. – Приманка была единственной радостью для пехотинцев. – Но вам, ребята, не стоит беспокоиться. Вы уже доедаете рис.

– Как так? – спросили мы.

Он скорчил гримасу, посасывая сигарету.

– Первая была отрезана с тех пор, как мы оказались здесь. Эти чертовы военно-морские силы оставили нас. Кто нас снабжал – так это летчики и те ребята, что сокрушили блокаду узкоглазых. И если бы не те продукты, что нам достались от япошек, мы бы уже питались корой и корнями. Но вы не будете есть рыбьи головы и рис, потому что продукты и люди теперь прибывают каждый день.

– Похоже, события принимают иной оборот, – сказал я.

– Возможно. Но вы все равно выполните свою работу здесь.

– Кажется, аэродром хорошо охраняется, – добавил я.

Барни оглянулся на взлетную полосу: самолеты взлетали, солдаты толкались, продукты выгружали. Барни кивнул.

– Ребята, если вы, конечно, не возражаете, что я буду называть старших господ – таких, как вы, – ребятами. Вот вам мой последний совет: настройтесь на самое худшее.

Конечно, он был прав. Узкоглазые были везде – по всему периметру острова, включая канал Силарк, или как его называли – Айронботтом[5] Саунд. Это название он получил потому, что на его дне покоилось шестьдесят пять или более военных судов. Половина американских – половина японских. Ночной обстрел со стороны канала означал, что поле Хендерсона было, по сути, окружено. Его безопасность была такой же показной, как спокойствие прибрежных пальм.

Вскоре мы уже направлялись мимо Хендерсона к реке Матаникау в пяти милях от нас. Западный берег реки удерживали япошки, поэтому мы не могли переправиться через реку. Снаряды взрывались вокруг нас, сотрясая землю и тех существ, которые ползли по ней, включая нас. Мы медленно продирались сквозь густые кусты, шипы и кустики куманики, которые цепляли нас. Дым от снарядов поднимался вокруг как темные, грязные облака.

Но мы не были единственными ползающими существами. Мы ползли по змеям, и они ползли по нам. Нам попадались такие жуки, которые даже в страшном сне не снились обитателям чикагских многоквартирных домов. Но подходит ли слово «жук» к твари размером с кулак и длиной в три дюйма? Мелькали ящерицы, показывая свои раздвоенные языки, пятились сухопутные крабы, похожие на расчлененные руки скелетов. Но самое главное – это москиты. Москиты были везде. Не сказать, конечно, что их был целый рой, но они были всегда, и мы доходили до истерики, не в силах выдерживать их дольше.

Но вот мы добрались до окопов, в которых прятались Первые, ожидая, чтобы их сменили. Мы подползли к окопам, а они отползли от них. В окопе было два-три человека. Барни и я оказались с этим мальчиком из Чикаго по имени д'Анджело – еще одним выходцем школы капрала Мак-Рея из Даго. Мы разделили наш окоп с москитами. Перед нами лежал ряд мешков с песком, а за ним было двойное проволочное заграждение. Мы не видели реки, но я ее слышал и чувствовал ее запах. Этот запах, исходящий от реки, джунглей и ручьев, не был лучшим творением природы: зловоние состояло из угнетающей влажности, запаха гниющего подлеска и смердящих лилий.