Сделано в Японии - [7]

А Симадзаки доложил, что труп, как теперь стало понятно, русского был найден в Отару сегодня около пяти часов утра, на Цветочной улице, в десяти минутах ходьбы от порта. Смерть наступила от удара ножом в спину, под левую лопатку. Эксперты дали предварительное заключение, что нож угодил точно в сердце и что смерть наступила мгновенно. Никаких документов или бумаг при покойнике не обнаружено. По словам Симадзаки, которому пришлось в шесть утра переться в полусонном состоянии в Отару потому как к убийствам у нас отношение особое и заниматься ими должны не только местные полицейские, но и товарищи из центра, на вид покойнику не более тридцати, волосы русые, лицо в веснушках…

— Да мы видим, что в веснушках. — Нисио оторвал голову от фотографий. — Еще что по месту преступления можете сказать?

— Да ничего, — отрезал Симадзаки.

— Как «ничего»? — Нисио начинал выказывать недовольство. — Вы что, там не были, что ли?

— Почему не был? Был, конечно. Просто ничего на этом месте нет. Асфальт, обычная дорога.

— Тут, я гляжу от трупа до бордюра метра полтора — два, да?

— Два метра ровно — там в протоколе написано.

— То есть он не просто на проезжей части лежал, но еще и на достаточном отдалении от тротуара?

— Так точно, на отдалении.

— А что вы в лифте Судзуки про линейку говорили? — напомнил я Симадзаки о его неудачной поездке на второй этаж.

— Ах да, линейка… Вот тут есть фото. — Симадзаки ткнул пальцем В фотографию, на которой на фоне серого асфальта не слишком контрастно вырисовывалась обычная металлическая школьная линейка длиной в один метр, с одним из концов в форме крюка, за который ее можно подвешивать.

— И что линейка? — спросил Нисио.

— В полуметре от трупа лежала. Тут есть фотография… Вот, смотрите, но я не знаю. Может, линейка ни при чем. Зачем ему линейка? Может, она там до всего этого валялась.

— Да, может, валялась, — покачал головой Нисио. — На отпечатки, надеюсь, линейку проверили?

— Ну разумеется. Как только будут результаты, нам сообщат из Отару.

— Нам, — поправил я лейтенанта.

— Я и говорю: нам.

— Да не вам, а нам. Вам эта линейка теперь на фиг не нужна.

— А — а—а, ну да, конечно, вам… Я же в геометрии, как вы в лифте, господин майор, заметили, не очень. Зачем мне теперь эта линейка? Я и без линейки теперь проживу.

— А ты самокритичен, Симадзаки-кун! Это хорошо! — Я ценю в людях это редкое нынче чувство здоровой самокритики. Нет, не то чтобы все японцы сейчас были сплошь спесивые, горделивые и безапелляционные, как древние сёгуны подернутой сладостным дымком воспоминаний славной самурайской эпохи Эдо, — нет. Просто, как любит говорит мой друг Ганин, как всегда кого-то там цитируя, «в эти странные дни» плодотворная самокритика наша постепенно перерастает в бессмысленное самоуничижение, которое все чаще и чаще претерпевает дальнейшую негативную метаморфозу и становится полным самоуничтожением — в буквальном, физическом смысле этого слова. Нам ли, полицейским, не знать, что число самоубийств растет в последние годы как снежный ком. Экономика трещит по швам, народ беднеет, предприятия банкротятся, лопаются, как мыльные пузыри, — и здоровые мужики, превращаясь одночасье по воле невидимого биржевого брокера — подлеца из благородного кормильца семьи в тяжкую обузу для своих близких и приближенных, накладывают на себя руки. Точнее, руки здесь как раз не очень нужны, скорее — ноги, поскольку как правило, они прыгают под поезд метро. У нас, в Саппоро, это почему-то чрезвычайно популярно: утром выйти из дома — вроде как на работу дойти до метро — и рухнуть с платформы под колеса подходящего состава, разом решив все казавшиеся еще накануне вечером неразрешимые проблемы. Причем поклонников Анны Карениной оказывается в Саппоро гораздо больше среди мужиков, чем среди противоположного пола. Девушки кидаются под поезд, как и страстная, импульсивная героиня из известного романа, все больше от несчастной любви. Лучше бы они просто похлестали себя по щекам здоровой самокритикой, заставили себя собраться со скудными, но все же имеющимися душевными силами и отправлялись на поиски новых законных источников дохода, как это ежедневно делают миллионы похмельных соотечественников моего друга Ганина на бескрайних евразийских просторах! Симадзаки вот, я гляжу, именно из таких редких теперь оптимистов, то есть в моем понимании парень отнюдь не конченый и не потерянный для нашего постепенно вымирающего, но все еще хорохорящегося мужского племени. Да еще и хохмить пытается — значит, не все так плохо.

— Я поеду в Отару Нисио-сан, хорошо? — Я решил предупредить приказ строгого начальника и лишний раз продемонстрировать служебное рвение, хотя труп этот от меня бы и так никуда не делся, поскольку убийствами у нас в отделе занимаюсь именно я.

— Поезжай, Такуя, поезжай, — благословил меня мой мудрый сэнсэй. — Тебе кого с собой дать? У Мори сейчас ничего нет, возьми его!

— Да нет, Нисио-сан, я один поеду — отмахнулся я от предложения Нисио. Сдался мне этот Мори! От него сегодня с утра луком несет, как будто он все выходные на луковой ферме подрабатывал. — Я один поеду. В Отару ребята толковые, вы им звякните, чтобы они меня у «Майкала» перехватили. Я хочу сразу на место подъехать, а оттуда уже в управление.