Сципион. Том 1 - [156]

Когда все было подготовлено к отплытию, день уже клонился к закату, но Сципиона это не смутило, он взошел на флагманскую квинкверему и дал команду отчаливать. Суда вереницей двинулись к северу, и по левому борту за ними следом, словно провожая их, потянулись испанские берега. Навигационный сезон уже заканчивался, но море было спокойным и голубым, как летом. Давний друг Публия Нептун, с которым он «сотрудничал» еще во время штурма Нового Карфагена, будто устелил водную зыбь мягкими восточными коврами, и плавание проходило успешно. К исходу следующего дня эскадра прошла Пиренеи. Это был предел Испании, далее расстилались галльские равнины. Взглядом Сципион послал последний привет земле, гостеприимно приютившей его на пять лет и взрастившей его доблести.

В Массилии экспедиция сделала остановку для пополнения продовольственных запасов. Горожане приняли римлян радушно и поздравили их с успешным завершением испанской кампании. Сципион выступил перед местным сенатом. Он коротко рассказал о боевых действиях, проведенных под его руководством, и об их итогах, подчеркнув при этом справедливый со стороны римлян характер этой войны, как и в целом всей борьбы с пунийцами. Далее Публий возвестил, что в противостоянии Рима и Карфагена настал перелом, приблизивший долгожданный мир, и в связи с этим в общих чертах обрисовал картину будущего гармоничного устройства ойкумены. Возвратившись потом к теме Испании, он еще раз назвал ее свободной страной, избавленной от пунийского диктата, и призвал массилийцев расширить торговые отношения с городами этой богатой земли.

Обрадованные, что им снова в полном масштабе открыт доступ в Испанию, жители Массилии, в основе своей купеческого города, в порыве благодарности устроили в честь гостей празднества, из-за которых Сципион задержался здесь долее, чем планировал.

Посетив в свободные часы окрестности, Публий живо вспомнил те далекие грозные, но по-своему счастливые, как теперь казалось, времена, когда он семнадцатилетним юношей прибыл сюда вместе с войском, возглавляемым его отцом — консулом того года. Тогда они, узнав на пути в Испанию о походе Ганнибала, попытались перехватить пунийскую армию у Родана, но опоздали… В этих местах Публий впервые лицом к лицу встретился с врагом, а именно, с нумидийцами, вожди которых теперь обещают ему дружбу и сотрудничество. Итак, ныне он, совершив круг, возвратился сюда, придя с противоположной стороны, как бы поменявшись направлением движения с Ганнибалом. Это представилось ему своеобразным символом, означающим крутой поворот в судьбе войны.

Нептун не оставил Сципиона и во второй части плавания, он «вежливо проводил» его до самой Остии. При встрече с Италией Публий по сотне неосознанных ощущений узнал родину, хотя перед ним был, в общем-то, рядовой средиземноморский пейзаж. Душа его, прежде будто перевернутая с ног на голову, сразу приняла истинное положение, отчего бесследно исчезло трудноуловимое ощущение дискомфорта, исподволь томившее его на чужбине.

Еще издали заметив корабли, жители Остии уже каким-то чудом угадали в них эскадру Сципиона и шумной гурьбою ринулись в гавань встречать героев. Их восторг словно ветер пронесся над синей равниной и радостным дыханием овеял путешественников. По закону человеческого притяжения толпа на пирсах вызвала людской прилив на соответствующих бортах судов. Квинкверемы чуть ли не на полном ходу вошли в гавань и резко затормозили у причалов, когда гребцы заработали веслами в обратном направлении.

Сходя по трапу на италийский берег, Публий наслаждался звуками латинской речи и обликом людей в тогах, пусть и не сенаторских, не белых, и весьма замусоленных, но зато настоящих, римских. Тут же Сципиона встретил местный магистрат, которому Публий объяснил, что останется здесь на два дня для устройства дел, и сообщил число своих спутников, нуждающихся в пище и ночлеге. Магистрат дал распоряжения своей свите и предложил Сципиону следовать за ним. Процессия медленно двинулась по запруженным людьми улицам. Публий жадно смотрел по сторонам, впивая контуры и суету италийского города. Даже неэстетичные запахи, производимые жизнедеятельностью скученного люда, были ему приятны, поскольку являлись с детства знакомым фоном городского быта. С приближением колонны расположенные на ее пути таверны и торговые лавки мгновенно пустели: люди бросали свои дела и присоединялись к толпе.

Тем неприятнее поразил Публия один эпизод, когда человек весьма непримечательной внешности, бросив в сторону торжественного шествия недовольный взгляд, продолжал спорить по поводу какой-то покупки и даже придержал рукою своего оппонента, метнувшегося было навстречу празднику. Сципион попросил расступиться толпу и подошел к этому человеку.

— Откуда ты прибыл к нам, чужеземец? — с грозно подчеркнутой вежливостью спросил Публий, будто не замечая тоги на том, к кому он обратился.

— Я не чужеземец, я гражданин, — надменно ответил тот.

— Нет, ты не Римом вскормлен, признайся!

— Вообще-то, я родом из Александрии, — смущенный уверенной проницательностью Сципиона, пробормотал страстный покупатель вещей, — но недавно я получил гражданство… А как ты узнал?