Сципион. Том 1 - [11]

После этих событий в провинцию прибыл консул Тиберий Семпроний. Его дружелюбно, с почестями принял Гиерон. Он заверил римлянина в своей преданности и сообщил о готовности безвозмездно снабжать армию и флот хлебом и одеждой. Вскоре консул без особого труда захватил остров Мелиту, где взял в плен две с половиной тысячи карфагенян, и пустился преследовать пунийский флот, который, не застав врасплох Сицилию, высадил десант на побережье Бруттия. В это время он и получил письмо сената, сообщающее о нападении Ганнибала на Италию и призывающее его идти на помощь коллеге по консулату.

Семпроний без промедления посадил свое войско на корабли и отправил его в Адриатическое море к Аримину, сам же наскоро устроил сицилийские дела и с небольшой эскадрой последовал за своей армией. Из Аримина консул двинулся по склонам Апеннин к Требии, где и объединил силы с войском Корнелия Сципиона.

5

Второе войско вместе с собою внесло в римский лагерь оптимизм, а Семпроний — желание биться. Корнелий по-прежнему считал, что следует избегать решительного сражения и закалять новобранцев, составлявших большинство армии, в небольших стычках с врагом. Второй же консул агитировал солдат и офицеров на бой. Он говорил, что лишь раны — физическая от копья и душевная — от поражения заставляют Сципиона опасаться сражения, переоценивать силу врага, что сейчас самое подходящее время для интенсивных действий, ибо весь цвет Италии, оба консульских войска противостоят врагу. «Может быть, Корнелий в болезненной горячке ждет еще и третьего консула?» — насмехался Семпроний.

Придали значение усилению римлян и галлы. Теперь, вступая в сношения с Ганнибалом, они одновременно заигрывали и с консулами. Пунийский вождь оскорбился таким поведением местных племен, их недоверием к нему, несмотря на то, что он объявил себя освободителем галлов. В наказание за колебания населения карфагеняне стали разорять и грабить всю округу. Тогда галлы обратились за помощью к римлянам. Корнелий сомневался в добрых намерениях варваров после их недавней чудовищной измены и не хотел слушать послов, Семпроний же возомнил себя защитником и кумиром всех жителей долины Пада и отправил сильный конный отряд, подкрепленный легковооруженной пехотой, за Требию, где властвовали карфагеняне. На вражеском берегу римляне застали врасплох разбойничавших пунийцев и многих уничтожили, прежде чем те сумели организоваться для сопротивления. Из карфагенского лагеря подоспели нумидийцы, и завязалась в основном конная схватка. Противники разошлись в сумерки. Потери африканцев оказались несколько большими, и это позволило Семпронию зажечься тщеславием. Он гордился, что победил именно в конном сражении, том виде боя, в котором проиграл Сципион. После этого происшествия сторонники решительных действий стали неукротимы. Семпроний торопился дать сражение еще и потому, что другой консул был болен, и слава победителя досталась бы ему одному. Кроме того, год заканчивался, и, не заверши он войну в ближайшее время, ему на смену придут новые консулы. Сципион уговаривал коллегу, если уж он твердо намерен вступить в бой, то, по крайней мере, действовать на выгодной позиции, не сходить с холмов.

Дух битвы реял в воздухе. Было ясно, что, если схватка с врагом не состоится сегодня, она произойдет завтра, может быть, на третий день, но неотвратимо все решится в ближайшее время, до устройства зимнего лагеря.

Публий жаждал боя не менее Семпрония, но он не доверял плебейскому консулу. Не обнаружив ясно его слабостей, он угадывал их чутьем; не та это была личность, которая способна выиграть такую войну. Публий ждал выздоровления отца, с ним он желал бы выйти против Ганнибала.

* * *

В эту длинную ночь декабрь поливал лагерь нудным холодным дождем. Публию не спалось, ему было особенно тревожно. Снова в памяти оживали сцены в храме, но вносимое ими просветление затушевывалось позором у Тицина, грубо ударившим по его мечтам. Вообще, трудно было надеяться на что-либо хорошее в такую удручающую слякоть, когда сама природа тяжело больна, капает слезами, зябнет и хлюпает от насморка. Но ведь то же зимнее уныние окружает и пунийцев. Одна погода стоит над обоими лагерями, и для кого-то она станет счастливой. Подобными доводами, прилагая усилия воли, он пытался побороть свой пессимизм.

Когда бледное утро едва разбавило ночной сумрак, раздались крики у вала. Публий вышел из мокрой палатки на сырой воздух и узнал, что нумидийцы прискакали к самому рву и обстреливают часовых. Оскорбленный наглостью противника, Семпроний велел играть сигнал к выходу из лагеря. Поневоле пришлось отзываться трубачу и у корнелиева претория. И вот нумидийцев атакует римская конница, затем выходит за ворота все остальное войско, за исключением нескольких центурий, оставленных для охраны лагеря.

Публий оказался в первых рядах, но и в этот раз ему не удалось по-настоящему сразиться с врагом. Нумидийцы, отстреливаясь из луков, отступили к реке, затем и далее к ставке Ганнибала. Семпроний, преследуя врага, повел войско вброд через Требию. Вода поднялась от ливших все последние дни дождей и доходила солдатам до груди. На пунийский берег римляне выбрались окоченевшими от холода. К этому времени пошел мокрый снег. Продвинувшись около мили от реки, преследователи встретили организованный строй карфагенян и вынуждены были отступить, чтобы дождаться пехоты и перегруппировать свои ряды.