Считайте это капризом - [42]

- Машке - девятнадцать?

- Ну да, она сама мне так сказала.

- Сама сказала? - не поверил директор и поискал взглядом свой портфель, который по-прежнему валялся посреди вестибюля, и вид у этого портфеля был совершенно сиротский.

Мохов посмотрел на дежурного, при этом в глазах его стоял вопрос: ты что-нибудь понимаешь? Дежурный ответил ему соответствующим взглядом. Тогда Мохов приземлился на стул по другую руку от директора пансионата "Лазурная даль" и задушевно поинтересовался:

- Могу я все-таки узнать, что здесь происходит?

- Сейчас я все объясню. - Марина мужественно взвалила тяжелый груз ответственности на себя, правда, перед этим заручилась разрешением директора:

- Можно рассказать?

В знак согласия тот молча опустил веки.

Историю Павла Николаевича, Машки и покойной Валентины Коромысловой Мохов выслушал на удивление бесстрастно, ни разу не перебив Марину. А когда она наконец замолчала, в разговор неожиданно вступил сам "виновник торжества", тоном, достойным древнегреческих трагедий:

- Я пришел, чтобы все рассказать... - И после апокалиптической паузы:

- Я понял, что лучше самому все рассказать, потому.., потому что одна ложь рождает другую... Я и жене все рассказал, и она мне велела: пойди, Паша, от-, кройся, иначе этому не будет конца.

Марине стало жалко несчастного директора, которому пришлось каяться перед женой. Просто же было покойной Кристине-Валентине задурить мозги такому легковерному бедолаге!

Мохов, которому, похоже, надоел директорский монолог, исполненный жертвенного пафоса, уперся ладонями в колени и заявил тоном, не терпящим возражений:

- Короче, так, граждане, ситуация мне ясна. Вас, уважаемый, шантажировали, и мы с этим разберемся непременно.

- А как же?.. - начал было директор, но договорить ему не удалось.

- А наперед, папаша, советую вам быть поосмотрительнее. Таких Машек у нас за сезон знаете сколько бывает! - укоризненно добавил Мохов почти по-дружески. ("Наверное, не меньше, чем утопленников", - подумала Марина.) - Такой сброд съезжается - только держись. Нельзя, нельзя быть таким легковерным. - И поспешил снова обнадежить:

- Разберемся мы с этим, разберемся. А пока отправляйтесь домой, врача вызовите, что ли...

- И.., это все? - опешил директор.

- Все, уважаемый, все. - Мохов вскочил со стула и в очередной раз посмотрел на свои часы. - Я бы и рад, но больше не могу уделить вам ни одной минуты. Начальство ждет, извините.

И он ушел, бормоча себе под нос что-то неразборчивое, оставив Марину и директора в вестибюле, наедине с дежурным, который, успокоившись, с энтузиазмом принялся за свой недоеденный бутерброд.

- И это все? Он не шутит? - снова спросил директор, на этот раз обращаясь исключительно к Марине.

- Все, все, - Марина баюкала его успокаивающими словами, словно малое дитя. - Отправляйтесь домой. Хотите я вас провожу? - Она подобрала с полу толстый портфель, невольно присвистнув. - Что там у вас, кирпичи? Портфель был даже тяжелее рыжего чемодана Валентины Коромысловой.

- Да нет, - устало отмахнулся директор, - там смена белья, две банки консервов... Жена собрала.., на всякий случай...

Бедняга, оказывается, серьезно собрался в кутузку, и в этом, если положить руку на сердце, была и Маринина вина. Как она его напугала! Наверное, не успела она утром ретироваться из его кабинета, как он кинулся к жене - каяться в грехах и посыпать голову пеплом. Впрочем, не без вины, если разобраться. Не заглядывался бы на пышнобедрых Машек, ничего подобного с ним не произошло бы. Хотя, как знать, не исключено, что поход налево и на этот раз сошел бы ему с рук, не вмешайся в эту историю Валентина Коромыслова, предпочитавшая имя Кристина, шантажистка-любительница, а может, и профессионалка. Чем больше Марина узнавала о своей бывшей соседке по номеру, о которой как о покойнице говорить следовало или хорошо, или ничего, но почему-то не получалось, тем тверже становилось ее убеждение: такие сами по себе не тонут, в этом им скорее всего помогают. К сожалению, убеждение, ничем пока не подтвержденное. А главное - не разделяемое теми, кого обстоятельства, сопутствующие гибели Валентины Коромысловой, должны были бы насторожить в первую очередь. Следователем Кочегаровым, например. А также Виктором Васильевичем Моховым, проще - Василичем.

Марина под руку вывела директора "Лазурной дали" из серого здания местной милиции и уже на крыльце, слегка переведя дух, осведомилась:

- Куда вам? На автобус?

- Не стоит беспокоиться, - неожиданно взбодрился этот недавний полутруп и, посмотрев в сторону ближайшей скамейки, возвестил:

- Аня, Аня, меня не посадили!

Со скамейки легко, будто сухой листок, подхваченный ветерком, вспорхнула невысокая брюнетка, такая субтильная, что определить ее возраст, хотя бы даже и приблизительно, не представлялось возможным, и стремительно подалась вперед, чтобы подхватить драгоценную ношу с портфелем, которую Марина с большим удовольствием передала из своих рук в ее.

- Все обошлось, Аня, - со всхлипом сообщил Павел Николаевич, припав к остренькому плечу брюнетки, - все обошлось... Она, оказывается, совершеннолетняя ..