Счастливый остров - [60]
— Какой смысл чинить ловушки, — заявил нам как-то Тупухоэ, — только споры и ругань начнутся. Ловушки принадлежат всем. Предположим, что мы их починим и решим делить улов поровну между всеми. Это несложно. Но как сделать, чтобы никто по ночам не подбирался к ловушкам и не крал рыбу? Нельзя же сторожить круглые сутки. В старину жрецы объявляли ловушки табу, и никто не смел трогать улов. Просто и хорошо! Но теперь никто не верит в табу…
Раньше островитяне могли внести разнообразие в свой стол, убивая китов, которые нередко застревали на внешнем рифе. Однако этот увлекательный спорт кончился уже давно по той простой причине, что хищнический китобойный промысел в конце прошлого века истребил почти всех китов, обитавших в этих водах. Недавно, впервые за тридцать лет, какой-то неосторожный кит попал на мель в юго-восточной части атолла; раройцы настолько растерялись, что ничего не смогли предпринять, и кит издох, а потом сгнил.
Но так или иначе, сохранившиеся методы лова своеобразны и интересны. Чаще всего применяется острога или копье; ими бьют рыбу и в лагуне и на внешнем рифе. Чтобы дать вам представление, как добывают рыбу в лагуне, опишу один из многочисленных выездов, которые я совершил вместе с Маопо и Тетоху.
Как обычно, друзья зашли за мной сразу после восхода солнца. У обоих было одно и то же снаряжение: тонкое легкое копье длиной около трех метров, с острым железным наконечником, прочно прилегающие к лицу очки и затянутая шнуром набедренная повязка.
Ночью прошел дождь, и в лодке Маопо, лежавшей на берегу, была вода, на поверхности которой плавал черпак из кокосового ореха. Маопо вылил воду, легко перевернув лодку вверх дном; затем мы ухватились за перекладины балансира и столкнули ее на воду. Лодка с трудом поднимала нас, и когда мы развернулись против ветра, волны стали захлестывать через борт.
Гребли с полчаса, и вот мы у большой круглой отмели в нескольких километрах от берега. Еще издали мы различили бороздящие воду черные точки — плавники. Это сулило хороший улов. Мы вылезли из лодки — глубина на отмели не превышала сорока сантиметров — и втащили ее за собой. Рыбы, завтракавшие мелкими водорослями и планктоном, исчезли, но мы вскоре обнаружили их: они плавали в прозрачной воде рядом с отмелью, где глубина достигала нескольких метров.
Тетоху и Маопо сняли очки и поплевали на внутреннюю сторону стекол (чтобы они не отпотевали). Затем они взяли копья и осторожно скользнули в воду. Набрав в легкие воздуха, рыболовы легли на живот, устраиваясь поудобнее, словно на кушетке или диване. Некоторое время они всматривались, поминутно высовывая нос и рот, чтобы вздохнуть. Наконец Маопо выследил подходящую добычу: он схватил копье за самый конец древка и стремительно нырнул. Когда вода успокоилась, я увидел его почти у самого дна. Направив копье вперед, он медленно приближался к плоской рыбе тареи, напоминающей камбалу. Вот он замер, замахнулся копьем и нанес удар.
Несколько секунд спустя копье всплыло наверх с рыбой на железном наконечнике, а затем показалась довольная физиономия Маопо. Тем временем Тетоху тоже нырнул и вернулся с большой тареи. Передохнув, оба снова погрузились в воду, не снимая добычу с копий. Раройцы уверяют, что гораздо легче добыть тареи, если на копье уже есть рыба, которая будто бы успокаивает и чуть ли даже не приманивает новую добычу. Вначале и думал, что это обычное рыбацкое суеверие, но повторные наблюдения убедили меня в конце концов в справедливости сказанного. Однако это относится лишь к некоторым видам, других рыб такая уловка только отпугивает.
Маопо и Тетоху не спеша плыли вдоль коралловой отмели, нанизывая на копье одну тареи за другой. Но они оставляли на наконечнике только одну рыбу, а остальных вешали на обвязанный вокруг пояса шнур. Полчаса с небольшим потребовалось им, чтобы обследовать всю отмель, и когда они возвратились к лодке, то у каждого висело вокруг пояса по десятку рыб.
Они бросили мне улов: я обнаружил, что от некоторых рыб осталась половинка, а то и одна только голова. Я выразил вслух свое удивление.
— А, — ответил Маопо небрежно, — это акулы лакомились. За всем не уследишь!
— Гм, — произнес я, — не лучше ли быть поосторожнее? Что, если акула примет тебя за рыбу?
— Они же маленькие. Не страшнее собак. Плыви рядом с нами, сделаем еще заход!
Я взялся за весло и медленно последовал за своими друзьями. Время от времени я останавливался и бросал и воду несколько пригоршней толченых крабов-отшельников. Соблазненные редким лакомством, рыбы забыли всякую осторожность и покинули свои надежные убежища в кораллах и под камнями. Маопо и Тетоху не зевали, и, когда мы вернулись к исходной точке, все дно лодки было закрыто трепещущими тареи.
Я решил разглядеть добычу поближе. Около половины были поражены копьем около жабр (сюда метит большинство рыболовов), несколько штук — в голову, остальные в спину. Меткость неплохая, хотя не идет ни в какое сравнение с Тупухоэ, который неизменно бьет рыбу в глаз!
Еще большей ловкости и быстроты требует промысел на внешнем рифе. Занимаются этим только в тихую погоду и только с подветренной стороны острова, и все же ловить там рыбу трудное и рискованное дело. В коралловом барьере множество ям и трещин, которые трудно заметить в неспокойной воде, океан шлет один за другим могучие валы, буйным потоком перекатывающие через риф, а водоросли во многих местах образуют коварный, скользкий ковер. Но раройцам хоть бы что. Они носятся в сильный прибой по рифу и успевают в одно и то же время высматривать добычу и следить, куда ставить ногу.
