Счастливый остров - [36]

— И кроме того, съесть неприятеля было способом выразить свое крайнее презрение к нему, — сообщил Те Ихо, — потому же воины бросали через плечо обглоданную кость. Если убитый враг был смел и силен, из его костей потом делали орудия труда. Отец подарил мне однажды сверло, сделанное из кости знаменитого воина с Реао. Такого прочного сверла я никогда не видел. Кстати, я пользовался им, когда в молодости делал скамейку, на которой ты сидишь. Видишь, какие ровные, гладкие отверстия…

Сам Те Ихо никогда не наблюдал каннибальского пиршества, но Хикитахи, сидевший рядом с нами с правнуком на коленях, сообщил, что в детстве дважды видел схватки с чужеземцами, причем оба раза дело кончалось тем, что раройцы поедали убитых врагов.

— Сам я был еще мал, но мой отец, один из самых видных воинов, получал свою порцию вторым после вождя, — сказал Хикитахи. — Помню, отец жаловался, что мясо паумотуанских воинов очень жесткое. Мясо таитян считалось нежнее и вкуснее.

— Что за варварство! — возмутился Этьен, ревностный христианин.

Хикитахи пропустил его слова мимо ушей.

— Но всего вкуснее дети, — продолжал он со смехом и так посмотрел на своего правнука, что Этьен испугался и поспешил взять ребенка на руки.

Мы сочли, что пора переменить тему, и спросили Те Ихо, когда на остров прибыли первые белые.

— Это случилось, когда мой отец был еще молодым, — ответил он, поразмыслив. — Двое попаа приплыли на шхуне, чтобы обменять привезенные товары на перламутр. Когда они явились второй раз, военачальник собрал мужчин и говорит: «Зачем трудиться и нырять за жемчужницами? Убьем всех на шхуне и просто заберем, что нам надо». Предложение понравилось: ночью воины прокрались на шхуну и закололи команду копьями. Но одному попаа удалось бежать на соседний остров и оттуда на другой шхуне добраться до Папеэте. Некоторое время спустя он вернулся на большом корабле, вооруженном пушками, на котором приплыло много французов с ружьями. Они сошли на берег и спросили, кто руководил нападением на шхуну. Военачальник и еще двое сказали, что затея принадлежала им. В наказание французы повесили их на пальме у берега.

Потом с восточных островов, куда еще не проникли французы, приплыл к нам в гости тамошний вождь. Он говорил, что все воины Паумоту должны построить большой флот и напасть на французов на Таити. Мой отец — он был самый видный тахунга и пользовался большим уважением — возразил, что французов не победить, потому что у них огромные корабли и много ружей. Лучше с ними дружить и выменивать всякие диковинные вещи. Большинство решило, что отец хорошо сказал, но вождь и кое-кто из воинов присоединились к людям с восточных островов, когда те поплыли назад. Позже мы узнали, что все они погибли во время шторма. Мой отец стал вождем, и у нас установился мир с французами.

Постепенно все больше и больше шхун приходило к атоллу, чтобы выменивать жемчуг, перламутр и кокосовое масло. Часто приплывали попаа, но они боялись и сходили на берег только с огнестрельным оружием. Но вот однажды прибыли двое мужчин, которые называли себя моремоне (мормоны). Они были непохожи на других попаа. Они сошли на берег без оружия и остались жить на острове. Они сказали, что наши боги неправильные, что только их бог истинный. Никто им не поверил, потому что наши боги помогали нам с самого сотворения мира. Еще они сказали, что мужчины могут иметь столько жен, сколько хотят, и это учение понравилось нам больше. Многие островитяне даже пообещали стать моремоне, если попаа раздобудут еще женщин, потому что на Рароиа на одного мужчину приходилась только одна женщина.

Оба орометуа (отцы-наставники) заявили в ответ, что мы должны сначала уверовать в нового бога, прежде чем думать об увеличении количества жен. Мы, понятно, только рассмеялись, и никто не захотел обращаться в их веру. Наконец чужеземцы уехали. То ли они уехали за женщинами, но не нашли ни одной, то ли просто рассердились на нас, но только больше не вернулись.

Я был подростком, когда приехал следующий орометуа, который носил длинное, до земли, одеяние и большую бороду. Этот приветливый и веселый человек часто играл для нас на виво (флейте) и научил нас новым песням. Он лечил больных и показал нам, как лучше строить лодки и дома. Когда приходили шхуны за жемчугом и перламутром, добивался, чтобы при обмене мы получали вдвое больше, чем прежде. Многих научил читать и писать, раздавал красивые картинки. В частых беседах с нашими жрецами он рассказывал про своего бога, который хотел положить конец войнам и сделать всех людей счастливыми. В конце концов тахунга-жрецы начали верить в нового бога и объявили народу, что больше не будут поклоняться старым богам. Все последовали их примеру. «Тахунга-жрецы лучше знают, какие боги правильные. Раз они поверили в бога нового орометуа, значит, тот и нам подойдет», — говорили люди. За одну неделю мы разрушили свои алтари и обратились в новую веру.

Орометуа Апетеро (Альберт) остался жить на острове и помог построить новую церковь — вон она стоит. Три года мы ее строили, закончили в 1875 году, это написано большими цифрами над входом. Рядом мы соорудили тюрьму, но она получилась такая мрачная и унылая, что каждый про себя решил никогда не пользоваться ею, хотя