Счастливый брак - [57]

— Как насчет этих? По-моему, просто прелесть. Очень изящные.

Энрике ответил:

— Да, я тоже так думаю. Но в них бриллианты. Моя жена не любит бриллианты.

Девушка рассмеялась.

— Ваша жена не любит бриллианты, — повторила она, словно это была удачная шутка.

— Нет, — подтвердил Энрике. — Не любит.

Но он все равно продолжал их рассматривать. Он поднес серьги к глазам. Если не считать бриллиантового ореола вокруг теплого темно-красного рубина, все соответствовало вкусу Маргарет. Энрике не стал их покупать. На следующей неделе он еще дважды возвращался в магазин, всякий раз испытывая все большее искушение. Это были серьги, которые он хотел купить для Маргарет, но боялся еще одной ошибки, боялся, что она вновь решит, будто он не способен увидеть мир ее глазами.

В этом же магазине были другие серьги, тоже с рубинами, но без бриллиантов и в гораздо менее красивой оправе. В той паре, которая ему нравилась, бриллианты, насколько он мог судить, вообще-то были ни к чему. Главным достоинством этих серег была изящная, тонкой работы оправа — переплетение серебряных ивовых веточек: они были искусно выполнены и смотрелись очень органично. Он знал, что Маргарет понравится дизайн. Но бриллианты? Неужели это все еще имеет значение? Она к ним равнодушна, ну и что с того? Столько воды утекло за двадцать девять лет, прошедших с тех пор, как он впервые не угадал с подарком. Столько иллюзий развеялось. Сколько сил нашлось. Такие жестокие слова, какие говорила ему она, ему не говорил никто; он тоже не раз был очень жесток с ней. Они поклялись любить; они пережили ненависть. Сами будучи детьми, они произвели на свет детей. Старший уже стал мужчиной, младший стремительно к этому приближался. Маргарет должна знать: он помнит, что она не любит бриллианты. И если он все-таки покупает их, потому что уверен — все остальное ей понравится, значит, он надеется, что она поймет: он хотел сделать ей приятное. Возможно, они ей не понравятся, возможно, она ни разу их не наденет (у нее осталось не так уж много времени, чтобы их носить), но она не должна чувствовать себя обиженной, если еще раз, по старой традиции их брака, он не смог выбрать правильный подарок. У них были разные вкусы, иногда им хотелось друг от друга чего-то иного, и тем не менее они прожили счастливую жизнь — поэтому он верил, что она поймет.

Энрике завернул бархатную коробочку с серьгами в синюю папиросную бумагу, которая нравилась Маргарет, приготовил для нее смешную открытку вроде тех, что она любила дарить ему. Он был серьезнее, чем она, поэтому под готовым шутливым текстом сделал искреннюю приписку: «Единственной драгоценности моей жизни».

— Ничего себе, — сказала Маргарет, прочитав ее. Она подняла на него глаза, вытирая нос, чтобы из него не текло после нового курса химиотерапии, и слабо улыбнулась. — Пух, ты не совсем разорился? Было бы смешно тратить на меня сейчас много денег.

— Не говори так, — сказал Энрике.

— Ну что ж, — открывая коробочку, произнесла она, оставаясь все той же бережливой девочкой из Квинса, — я могу оставить это Грегори и Максу или их женам… — И она замолчала, увидев серьги. Мгновение она рассматривала их, словно не понимала, что это такое. Потом посмотрела на него снизу вверх, слегка приоткрыв рот, с глубоким изумлением.

Ну вот, напрягся Энрике, сейчас она возмутится, мол, я не запомнил, что она не любит бриллианты.

— Энди… — прошептала Маргарет. Вынув серьги из коробочки, она долго держала их в ладонях, а затем наконец сказала: — Какая прелесть.

Его она уже не замечала. Ни поцелуев, ни возражений по поводу денег, никаких обычных уловок. Маргарет подошла к зеркалу, висевшему возле двери, в которое она обычно смотрелась перед выходом из дому. Действуя очень сосредоточенно, она надела серьги и стала себя рассматривать — парик, нарисованные брови, серьги, поворачиваясь то одним боком, то другим. Она тихо повторила: «Какая прелесть». Слезы побежали по ее щекам, прокладывая себе путь, но, скорее всего, это были слезы от химиотерапии, сказал себе Энрике. Он с подозрением отнесся к своему очевидному успеху. Заболев, она так сильно нуждалась в нем, опасался Энрике, что могла отнестись к нему чересчур мягко и снисходительно.

Подойдя поближе, он сказал:

— Я не напрашиваюсь на комплимент, но я договорился, что могу принести их назад, поэтому, если ты недовольна, просто скажи.

К удивлению Энрике, Маргарет по-прежнему не обращала на него внимания. Она не отрывала глаз от собственного отражения в зеркале, вновь поворачивая голову то так, то этак, чтобы рассмотреть себя со всех сторон. Решив, что так ей будет легче отказаться от его подарка, он добавил:

— Там есть другая пара сережек без брилл…

— Но они же такие красивые! — отмахнулась Маргарет. Не глядя на него, она отошла на шаг и поправила парик. — Пух, я их обожаю, — с жаром сказала она и, повернувшись, скользнула в его объятия. Встав на цыпочки, Маргарет прижалась к нему губами, шепча между поцелуями: — Они прекрасны. Просто прекрасны.

— Даже несмотря на бриллианты? — прошептал он и после двух поцелуев получил ответ:

— Я их обожаю. Спасибо тебе.