Он пил свой горячий кофе, а она лизала холодное мороженое. И вдруг Адама поразила одна мысль. Жара и холод. Вот чем они были. Две противоположности.
Она и Марк всегда были похожи. Марк тоже любил мороженое. Всегда шоколадное. Не скучно, конечно, но предсказуемо. В тех редких случаях, когда Адам ел мороженое, он выбирал сорта с самыми экзотическими названиями: «Полосатая зебра», «Леопард в лимонных крапинках», «Гранатовый пирог».
Адам неожиданно почувствовал злость на Марка. За то, что он сделал самое непредсказуемое. Умер и оставил Тори одну.
Он посмотрел на Тори. Она уже вся была в мороженом. Вкупе с жуткой курткой, с прилизанными волосами, она должна была бы представлять собой самую непривлекательную картину. Но Адам вдруг почувствовал неожиданное жгучее желание — попробовать эти губы, перемазанные мороженым, запустить пальцы в рыжие волосы, обнять эту хрупкую фигурку в нелепой кожаной куртке.
Элегантная женщина в лиловых лайкровых шортах и в крошечном топике, который едва прикрывал ее грудь, прошла мимо и улыбнулась Адаму. Он вежливо улыбнулся в ответ, но остался совершенно равнодушным.
Взгляд на лицо Тори заставил его занервничать.
— Что? — спросил он.
— Тебе обязательно надо привлекать столько внимания к себе? — спросила она сердито.
Он понял: что бы он ни ответил, он заведомо проиграл. И все же попытался защититься:
— Ну я же не делаю ничего специально…
— Нет, не делаешь… Ты просто слишком красивый.
Она произнесла это как обвинение, но во фразе прозвучало что-то еще. Тори считала его красивым? Он всегда думал, что она находит его привлекательным. Но она никогда не говорила ему об этом.
Было бы слишком невероятно, чтобы Тори почувствовала ревность к какой-то женщине, которую он не знал и даже не хотел знать! Она не могла ревновать! Насколько он знал ее, это было не в ее характере.
Он снова взглянул на нее. Она смотрела на озеро, куда-то в даль, с грустным лицом, забыв про мороженое.
Его аналитический ум рассортировал информацию и пришел к невозможному выводу. Тори ревновала! Ревновала, когда он улыбнулся красотке в лиловых шортах.
Это что-то значило. Что-то, что навсегда могло бы изменить его жизнь. Если бы он захотел.
Логично было развернуться прямо сейчас и возвращаться. По пути сюда он понял то, чего не хотел видеть и знать. Что тщательно прятал от самого себя. Неудовлетворенность собственной жизнью.
«Возвращайся», — твердил ему инстинкт самосохранения.
Но письмо в кармане заставило его двигаться дальше. Но куда? Навстречу непредсказуемым приключениям его сердца?
— Стоит ли нам ехать дальше, Адам? — Она облизнула губы, оставив капельку мороженого в уголке рта и вытерла руки о джинсы.
— Да, мы должны ехать.
Но куда? Вперед или обратно?
Он не мог теперь вернуться в Калгари. Не сейчас. Если он продержится еще несколько часов, они в конце концов расположатся в креслах и будут смотреть, как загораются звезды, а потом поедут на мотоцикле звездной ночью обратно.
И тогда все будет кончено.
Его обязательства перед Марком будут выполнены, и он снова станет хозяином своей жизни — спокойной, простой, предска…
Он почувствовал, что Тори испуганно напряглась и затем резко обернулась.
— Ты что? — спросил он.
— Ты слышал?
— Что?
— Будто смеется мужчина…
— И?..
Она смотрела на него глазами, ставшими огромными.
— Это был смех Марка.
Тори стерла ладонью пыль с зеркала в ванной и посмотрела на себя. Ее волосы выглядели совершенно ужасно. Она посмотрела внимательней и увидела, что губы испачканы мороженым.
Оказывается, его глаза, прикованные к ее рту, означали только то, что ей нужно было как следует умыться!
В домике было душно, темно и холодно. Солнце еще не сядет по крайней мере час. Вода не была включена, и Тори не хотела просить Адама сделать это, чтобы привести себя в более-менее приличный вид.
Для него.
Плохо, что она почувствовала тот внезапный прилив ревности к этой Мисс Канада, которая продефилировала мимо них в своем пляжном костюмчике.
Догадался ли он, что она испытала ревность? Может быть, в тридцать лет она была уже не столь «прозрачна»? Может быть, в тридцать лет она была выше таких дурацких чувств, как зависть?
— Тори, — позвал он, — я хочу включить воду, чтобы мы могли приготовить горячий шоколад.
— Если ты настаиваешь… — пробормотала она.
Приезд сюда — не самая хорошая идея. Можно сказать, совсем не хорошая. Может, было бы более безопасно, если бы они остановили выбор на машине, но этот мотоцикл… и запах кожи, и эта близость к нему…
Ее руки, обхватившие его сильные плечи, ветер на лице, чувство полной свободы — все это заставило что-то внутри нее петь, словно усиливая ощущение света, в котором она купалась после стольких лет, проведенных в темноте.
Когда они подъезжали к дороге на озеро, она, противореча себе, стала надеяться, что он не повернет. Просто поедет дальше.
«Куда? — недовольно спросила она себя. — В Эдмонтон? Как романтично…»
Но ведь дорога все равно не будет длиться столько, сколько хотело бы ее сердце, — всю жизнь. И теперь она должна была сидеть в этом шезлонге, смотреть на звезды, И потягивать горячий шоколад… и притворяться.
Что она не чувствует себя выбитой из колеи.
