Счастливые слезы Марианны - [24]

Чоле смущенно помолчала и, совсем не желая обидеть «богачку» Марианну (у нее и в мыслях не было считать ее за чужую), робко ответила:

— Со стороны нашего квартала, где Бето вырос…

— Чоле, а где росла я? — Марианна всплеснула руками. — Во дворце? Я росла на ранчо, среди грубых людей, ругани. Носила что придется. Почти не училась. Но когда я встретила Луиса Альберто, это не помешало мне стать другой. Думаю, дело здесь не в заносчивости Марисабель, а именно в мягкотелости Бето. Он мужчина, и если он любит Марисабель, то должен действовать решительно. Выяснить до конца свои отношения с ней.

— Так ведь и я ему это советую.

Их разговор прервало появление Марисабель.

После всего случившегося ее словно подменили. Внешняя умиротворенность, бледность и некоторая вялость в движениях еще больше подчеркивали ее необычную грациозную красоту.

— Мама, Умберто приглашает меня и Джоану на свой день рождения…

— Я думаю, тебе лучше отложить первый после болезни выход из дома еще на недельку, — сказала Марианна, внутренне устыдившись того, что мотивирует свое мнение не самим поводом для выхода, а озабоченностью здоровьем Марисабель.

— Я советовалась с доктором Смитом, и он сказал, что смена обстановки мне не противопоказана.

— Там будет много приглашенных?

— Родители Умберто, его сестра и… Лили.

Марианна насторожилась — уж не на помолвку ли она собралась!

— Ты уверена, что должна идти?

— Мама Джоана не против.

Марианна ничего больше не сказала, лишь многозначительно взглянула на Чоле. У той были похожие мысли.

Марианна подошла к Марисабель, поцеловала ее в лоб и направилась к двери.

И увидела стоявшего в глубине коридора Бето. Глаза его были влажны.

Глава 36

Марианна увела Бето в его комнату.

За все время болезни Марисабель он ни разу не видел ее и не говорил с ней.

Только робко справлялся у Чоле и у Марианны о ее здоровье.

Увидев в первый раз психиатра Кевина Смита, вышедшего из комнаты Марисабель, он вызывающе громко спросил у Марианны:

— А это еще кто? — и выбежал из прихожей.

Подобная бестактность со стороны Бето удивила Марианну. Смутившись, она сказала врачу:

— Доктор, простите моего сына Бето. Недомогание Марисабель испортило наши характеры…

— Его характер, — поправил Марианну Кевин и усмехнулся. — И насколько я могу судить со слов сеньориты. Марисабель, именно этот его характер испортил ее здоровье.

— Что, сынок, не сладко? — спросила она Бето, потрепав его по волосам.

— Мама, скажи, я могу нравиться Марисабель?

— И не только ей! Она сама это знает и нервничает, когда бывает с тобой на людях.

— Бывала, — поправил он Марианну. — Теперь она бывает на людях с Умберто.

— Сынок, вот что я тебе скажу. Ваша размолвка уже довела ее до срыва. Я не хочу, чтобы это произошло и с тобой.

— Мама, за меня не бойся. И я хочу сказать тебе, что я ни в чем перед ней не виноват. Я люблю ее, понимаешь, очень люблю!

— Так пойди и скажи ей об этом!

Бето догнал Марисабель в дверях. Она готовилась выйти с Джоаной на улицу.

— Марисабель!

Девушка спокойно посмотрела на него. Джоана, понимая всю деликатность момента, вышла за порог, прикрыв за собою дверь.

— Я слушаю тебя, Бето.

— Не езжай к Умберто.

— Ты можешь мне предложить что-то иное?

— Не езжай к Умберто, — как маленький, с той же интонацией повторил Бето.

На улице послышался автомобильный гудок. Скорее всего, заехавший за ними Умберто торопил Марисабель.

— Бето. я вернусь, и мы поговорим, — миролюбиво сказала Марисабель и, поцеловав его в щеку, вышла на улицу.

Глаза Бето просияли. Он бросился к Чоле и крикнул:

— Она меня поцеловала! Марисабель меня поцеловала!

Глава 37

Это уютное помещение с большим окном, выходящим в сад, бывшее когда-то его детской комнатой, было специально переделано Луисом Альберто в «литературную камеру», где он уединялся, когда свободное время позволяло ему предаваться любимому сочинительству.

Здесь он чувствовал себя особенно хорошо.

Закрыв глаза, он вслушивался в шум листвы за окном и щебетание птиц, и ему казалось, что сейчас скрипнет дверь и войдет мама.

Иногда ему чудилось даже, что он слышит тонкий запах ее духов.

В последнее время к нему часто заглядывал сюда отец. Дон Альберто сильно сдал. Когда-то волевой и строгий глава семейства, не раз решительно и прямодушно вторгавшийся в жизнь своих чад и домочадцев, дон Альберто умильно вспоминал и пересказывал теперь лишь окрашенные в розовые тона эпизоды былой жизни, до смешного смахивавшие на некоторые сцены пресловутых «мыльных опер».

Впрочем, он теперь частенько составлял компанию женщинам во время их вечерних бдений у телеэкрана…

Луис Альберто пригласил Альфонсо Кесаду именно сюда.

К удивлению хозяина кабинета, Кесада показал ему фотографию, сделанную тут же после обряда венчания Джоаны и Карлоса на лужайке около храма падре Адриана.

— Когда и где вы успели заполучить ее? — спросил Луис Альберто, с интересом посмотрев на расторопного телевизионщика. — Даже у нас еще нет такой.

— Все просто, — ответил Кесада. — Я залюбовался вашей группой, в особенности… Но об этом чуть позже… Нетрудно было узнать адрес фотографа и найти его. Мне хотелось рассмотреть эти лица на фотобумаге, определить фотогеничность некоторых из них. Кстати, фотограф дон Кристобаль личность незаурядная, а в доме у него настоящий музей…