Счастливое падение - [7]

— И что это я говорю?! — произнесла она в недоумении. — Я не буду спать вместе с Ником. Он потерял память, он сексуально озабочен, но это совершенно не значит, что я должна становиться в ряд с его многочисленными поклонницами. Ни за что. Только не я. Я буду получать его почту, стирать его белье. Но горизонтальное положение?.. Исключено! И неважно, женаты мы или нет.

Гизи не моргая смотрел на нее, видимо, он считал, что в его обычно уравновешенную хозяйку вселился бес.

Эмили ходила взад и вперед по комнате, отчаянно жестикулируя.

— Надо сразу дать понять это Нику. Он сам будет мне благодарен, когда к нему вернется память. Ведь в действительности он и не хочет заниматься со мной любовью. У него просто обычная реакция человека, чуть не лишившегося жизни. Примитивный инстинкт. Вот и все. Ко мне это не имеет никакого отношения. — Она взглянула в зеркало над камином и снова разрыдалась. — Я толстая. Я ношу его ребенка, и Ник не может на самом деле хотеть меня... ведь я толстая.

Минут десять она рыдала, потом двадцать минут принимала душ, потом целый час ругала себя на все лады — прежде чем к ней вернулась способность соображать. Она вспомнила, что ей надо переодеться и ехать в больницу — навестить Ника.

Расчесывая волосы, Эмили бормотала себе под нос:

— Подумаешь, толстая! Я толстая, потому что беременная. Ради такого дела можно и поправиться... Надо носить специальное платье для беременных, чтобы сразу было понятно, что у меня скоро будет ребенок.

И все-таки отражение в зеркале ничем ее не порадовало. Ник наверняка подумает, что она, вернувшись домой, плакала не переставая. Но ведь все дело в гормонах, которые так меняют лицо во второй половине беременности.

Тем не менее Эмили отправилась в больницу освеженная, прекрасно одетая и полностью владея собой. Пейдж Уэскотт встретила ее в вестибюле и предупредила:

— Память к нему еще не вернулась.

— Черт возьми! Кто-нибудь может рассказать ему всю правду. Лучше нам самим сделать это, — заявила Эмили.

— Ну да, кто это ему расскажет? Кто знает, что у тебя было искусственное оплодотворение? Или — что Ник не играет никакой роли в твоей личной жизни и что у вас фиктивный брак?

— Он мог рассказать своим друзьям...

Пейдж только хмыкнула.

— Ник — настоящий мужчина. Очень сомневаюсь, чтобы он рассказал кому-то о том, как вы зачали этого ребенка. Раз все считают, что он отец, значит, он не рассказывал подробностей. А ты сама как думаешь?

Эмили ясно представила себе смущенное лицо Ника. Хороший парень с наклонностями неандертальца. Абсолютный примитив. Вероятность того, что он мог кому-то рассказать об их визите к гинекологу, так же мала, как и его способность, например, ограбить банк.

Сама она никому не доверила правду. Слишком уж маленьким был их городок Крокетт, штат Вашингтон, и слишком уж много там было болтливых языков. После замужества она взяла фамилию Ника. Во-первых, она больше не собиралась выходить замуж, а во-вторых, решила, что так будет лучше для их ребенка.

— Ну? — настаивала Пейдж.

— Я... тоже так думаю, — неохотно согласилась Эмили. — Вот только, боюсь, не смогу вечно притворяться. Но если я буду все время отталкивать его, то вдруг это отрицательно скажется на его состоянии? А если он все вспомнит, то вполне может умереть. Очнется и подумает: «Я целовал Эмили. А ведь я знал ее восьмилетней худышкой со жвачкой за щекой».

Пейдж покачала головой.

— Вот что делают гормоны, — посетовала она. — Послушай, я, конечно, не эксперт в области амнезии, но я знаю Ника. И ты его знаешь. Он весь как на ладони. И что происходит с его памятью, сразу становится очевидным.

— Ну и что?

— А то, — терпеливо заговорила врач, — что тебе следует вести себя с ним как всегда — спорь, поддразнивай его, делай что хочешь... только ничего не объясняй. Ник ухватился за свое положение женатого человека, как утопающий хватается за соломинку. И при сложившихся обстоятельствах его трудно обвинять. Не волнуйся, он скоро все вспомнит.

— Когда это может произойти?

— Много времени не потребуется. Мне кажется, у него так называемая «выборочная амнезия». Ведь повреждений на теле было мало, так что потеря памяти вызвана, скорее всего, каким-то эмоциональным конфликтом.

Эмили непонимающе посмотрела на нее. Чтобы у Ника Карлтона был эмоциональный конфликт? Интересно.

— Пока ты для него единственный якорь, — продолжала Пейдж серьезным тоном. — Ведь вы дружите с детства. Не думаю, чтобы у него был кто-то ближе тебя. В таких случаях лечение очень простое: поместить больного в знакомую обстановку, напомнить ему о прошлой жизни — и память вернется. Из твоих слов я поняла, что в твоем доме он проводит больше времени, чем в своей квартире в городе.

— Но дело в том, что он думает, будто мы... и в самом деле женаты. Я имею в виду, Ник... он никогда раньше так меня не целовал, — покраснев, сказала Эмили.

— По тому, что я успела заметить, ему давно пора было это сделать. — Пейдж похлопала ее на прощанье по руке и удалилась на пост.

— Храни меня Бог от свах, — прошептала Эмили. Она открыла дверь в палату Ника, смущенно улыбаясь и оправляя легкий сарафан.