Счастливчик Старр - [24]

На лице Бигмана было написано явное разочарование.

— Вот так-то. А я что, должен сидеть и ждать, пока ты будешь рисковать своей шеей?

— Мне очень жаль, Бигман, но именно в этом заключается роль второго в группе. И ты это знаешь.

Дэвид стоял у самого края расщелины. Солнце уже поднялось над горизонтом и черный цвет неба постепенно превращался в пурпурный. Разреженная атмосфера Марса не очень хорошо распределяла свет, и только когда солнце было прямо над головой, могла рассеяться вечная ночь расщелин. Он уверенно бросил лестницу в пропасть. Она совершенно бесшумно скользнула по скале, натянувшись на металлическом шаре-ручке, крепко впившемся в каменный выступ. Они слышали, как в ста футах внизу второй шар ударился о камень. Дэвид дернул за веревку, чтобы проверить ее на прочность, затем, ухватившись за верхнюю перекладину, осторожно начал спускаться в пропасть. У него было такое ощущение, что он плыл куда-то вниз со скоростью в два раза меньшей, чем это было на Земле. Его вес сейчас был таким же, как и на Земле, с учетом тех двух самых больших кислородных баллонов, какие он смог найти на базе Макмана. Бигман смотрел на него широко открытыми глазами и помахал рукой. Дэвид сказал ему на прощанье:

— А сейчас садись в пескомобиль и уезжай. Отдай фильмокниги и проекторы в Совет, а здесь оставь скуттер.

— Хорошо,— ответил Бигман.

В каждом пескомобиле было по две обычные платформы на четырех колесах, скуттеры, которые могли двигаться, используя свои мощности. Они были неудобны и не давали защиты от холода и, что еще хуже, от песчаных бурь. И тем не менее, если пескомобиль выходил из строя за много миль от дома, лучше было воспользоваться скуттером, чем просто сидеть и ждать, надеясь на помощь. Дэвид Старр поглядел вниз. Было слишком темно, чтобы видеть нижний конец лестницы, которая, сверкая, уходила в серую неизвестность. Считая по мере спуска ступеньки, он закрепился на восьмидесятой, так чтобы обе его руки были свободны, и подтянул к себе металлический шар, болтающийся на конце. Когда шар оказался в его руках, он активизировал его и прижал к каменной стене пропасти. Шар остался на месте. Он дернул изо всех сил, но шар не шелохнулся. Дэвид быстро переменил положение и теперь уже схватился за тот конец веревки, который свисал со второго шара. Теперь надо было не прозевать того момента, когда верхний металлический шар отсоединится и полетит вниз, иначе он мог его задеть и сильно ударить. И вот шар, который всего тридцать секунд назад был наверху, уже раскачивался в ста футах под ним и Дэвид висел на лестнице словно маятник часов. Раскачивало его, правда, не слишком сильно. Он посмотрел наверх. Над ним виднелась широкая

полоска пурпурного неба, которая будет становиться все уже и уже по мере спуска. После каждых восьмидесяти ступенек он устанавливал свой новый якорь то справа, то слева от себя, чтобы сохранить прямую линию спуска. Прошло шесть часов. И вновь Дэвид остановился, чтобы перекусить концентратами и выпить глоток воды из фляжки. Поставить ноги на ступеньки и чуть ослабить напряжение в руках — вот все, что он мог сделать, чтобы хоть как-то передохнуть. За все время спуска не встретилось горизонтального выступа достаточно большого для того, чтобы можно было расположиться на нем и как следует отдохнуть. По крайней мере, нигде в тех местах, куда достигал луч его фонарика. Это означало, что путь наверх, если он состоится, будет неизмеримо труднее, потому что придется прикреплять шар на высоту рук, подтягиваться и прикреплять второй шар тем же способом. Так же это делалось на Луне. Но на Марсе сила тяготения была в два раза больше, чем на Луне, поэтому подъем предстоял значительно более тяжелым и медленным, чем спуск. Да и скорость спуска, как казалось Дэвиду, тоже не слишком-то велика — он был всего лишь на одну милю от поверхности Марса. Внизу была тьма. Наверху узкая полоска неба посветлела. Дэвид решил подождать. По часам Земли сейчас было чуть больше половины двенадцатого, почти как на Марсе, период вращения которого был всего лишь на полчаса больше, чем у Земли. Скоро солнце будет над головой. Он трезво оценивал тот факт, что карты марсианских пещер были в лучшем случае лишь грубо приближенными, составлялись, исходя из вибрации волн над поверхностью планеты. Если в них вкралась хоть самая незначительная ошибка, то он мог спускаться в милях от предполагаемого входа в пещеры. Кроме того, входа вообще может не быть. Возможно, пещеры являются естественными феноменами, как, скажем, Карлсбадские на Земле. К тому же здесь, на Марсе, эти пещеры составляли сотни миль в поперечнике. Он ждал, находясь в слегка дремотном состоянии, свободно вися над пропастью в темноте. Несколько раз сжал и разжал онемевшие пальцы. Марсианский холод проникал даже под перчатки. Пока спускался, движение не давало ему замерзнуть, когда же стал ждать, холод вступил в свои права. Дэвид решил было опять начать спуск, чтобы не замерзнуть окончательно, когда впервые вокруг него появились проблески слабого света. Он посмотрел наверх и увидел медленно появляющийся туманный желтый солнечный диск. Солнце только что перевалило за край расщелины. Прошло примерно десять минут и свет достиг своего максимума, и весь сверкающий шар солнца стал ясно виден. И хотя он казался небольшим, но все же занимал примерно четверть отверстия пропасти. Дэвид знал, что освещение продлится не более получаса, и что потом наступит полная тьма на следующие двадцать четыре часа. Он быстро огляделся вокруг, раскачиваясь на лестнице. Стену расщелины ни в коем случае нельзя было назвать ровной. Она была искорежена, но повсюду шла строго вертикально, как будто марсианскую почву разрезали тупым ножом. Противоположная стена находилась значительно ближе, чем на поверхности, но Дэвид прикинул, что надо спускаться по меньшей мере еще столько же, чтобы до нее дотронуться. И тем не менее, это ни о чем не говорило. Вообще ни о чем! А затем он увидел темное пятно. У Дэвида резко перехватило дыхание. Темнота здесь была повсюду, каждая неровность скалы отбрасывала тень. Но именно это пятно было строго прямоугольным. Не иначе, оно было искусственным и походило на своего рода дверь в скале. Он быстро схватил нижнюю ручку лестницы, установил ее, насколько позволяла длина руки по направлению к пятну, затем переставил другую ручку еще дальше в том же направлении, стараясь действовать как можно быстрее, в надежде, что солнце не успеет скрыться. Он мечтал, чтобы все это не оказалось иллюзией. Солнце пересекало расщелину и высветило ту сторону, где он свисал. Скала, к которой он был повернут лицом, из желто-красной опять стала серой. Но света было еще достаточно и он мог определить, что ему осталось пройти меньше ста футов и с каждой перестановкой рукоятки это расстояние уменьшалось на ярд. Когда он достиг края пятна, было уже почти темно. Его пальцы в перчатках коснулись края полости в скале. Она оказалась гладкой. Линии были прямыми и ровными. Без разума тут не могло обойтись. Теперь ему уже не нужен был солнечный свет, он воспользовался лучом фонарика. Вновь прикрепил металлический шар-ручку к скале, позволяя лестнице упасть вниз, и внезапно услышал, как нижняя ручка ударилась обо что-то твердое. Вероятно, там был горизонтальный выступ. Он быстро опустился и через несколько минут впервые после шести часов спуска стоял на чем-то твердом. Дэвид нашарил нижнюю ручку, приложил ее к камню на уровне талии, подождал, пока упадет верхний шар, затем поставил его на предохранитель и выдернул из скалы первую ручку Оба конца лестницы были теперь свободными. Он обмотал ее вокруг пояса и огляделся. Эта полость, это углубление в скале было примерно десяти футов в высоту и шести в длину. Включив фонарик, он сделал несколько шагов вперед и. наткнулся на твердый прочный камень, который преградил ему путь. И это тоже не могло обойтись без разума. Не иначе. Но тем не менее такой барьер был непреодолимым. Внезапно он ощутил боль в ушах и резко обернулся. Этому могло быть только одно объяснение. Вокруг него каким-то образом поднималось давление воздуха. Он сделал несколько шагов в обратном направлении и не удивился, увидев, что путь, только что им преодоленный, закрыт каменной стеной, которой здесь, не было раньше. Она скользнула на место беззвучно. Сердце его сильно колотилось. Совершенно очевидно, что он находился в воздушной камере-шлюзе. Очень осторожно он снял носовые шланги и чуть вдохнул воздух. Он был чист и свеж, от него веяло теплом. Дэвид подошел к внутренней стороне поверхности скалы и стал с уверенностью ждать, когда она поднимется или сдвинется в сторону. И стена действительно сдвинулась вверх и в сторону, но за минуту до этого он почувствовал, как руки его сильно прижало к телу, как будто на него накинули стальное лассо, туго затянувшееся. Он вскрикнул от неожиданности. Затем с ногами произошло то же самое. И поэтому, когда внутренняя дверь открылась перед ним и путь в пещеру был свободен, Дэвид не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Дэвид ждал. Не было смысла говорить, обращаясь к воздуху Совершенно очевидно, что существа, которые построили пещеры и могли таким убедительным образом лишить его возможности двигаться, сами прекрасно знали, что им делать дальше Он почувствовал, что тело его отрывается от земли и медленно поворачивается в воздухе, располагаясь параллельно полу Он попытался было вытянуть шею, чтобы посмотреть, что творится наверху, но и голова почти не могла двигаться. Правда, путы были не такими крепкими, как на руках и ногах, скорее напоминая жесткое резиновое крепление, которое едва-едва поддавалось растяжению Медленно и плавно он двинулся внутрь пещеры ногами вперед. Ощущение было, как при входе в теплую прозрачную воду, которой почему то можно было дышать. Как только голова его покинула пространство воздушной камеры, на Дэвида свалился сон без сновидений. Когда Дэвид Старр открыл глаза, он не мог сказать, сколько прошло времени, но у него было такое чувство, что рядом с ним кто то есть, какая-то жизнь. Что это было за чувство, он не мог сказать. Прежде всего он понял, что очень жарко. Как в знойный летний день на Земле Во-вторых, он увидел bokovt себя туманный красный свет сквозь который мало что можно было различить Видны были лишь стены небольшой комнаты, причем ему пришлось долго вглядываться, чтобы различить их. Но нигде не было ни малейшего движения, никаких признаков жизни И тем не менее где-то неподалеку должна была существовать могущественная разумная жизнь. Дэвид чувствовал это, но не мог объяснить своего чувства Он осторожно попытался пошевелиться, сначала сделал движение рукой, и она без всякого сопротивления поднялась Удивившись, он сел, поняв, что находится на какой-то поверхности, которая поддавалась и пружинила, но чью природу он не мог понять в окутывающем все красном тумане. Внезапно раздался голос;