Счастливчик - [10]

– Я – Чат! Чат, – ни чего не понимают, странные люди. Чему их только в стае учили?

Люди недоуменно переглянулись, подергали вверх—вниз плечевые суставы, перекинулись между собой шипящими звуками и, повертев перед моим носом палки, направились к выходу из кладовки.

Похоже, что кормить меня никто не собирался. Так отвратительно не поступают даже подлые горные псы, которые перед тем, как слопать пойманную добычу старательно пичкают ее всякой дрянью три планетных дня.

Остается одно.

Я издал звук, напоминающий журчание весеннего ручейка. Делается это так. Язык вытягивается, сгибается завядшим листом и в сочетании с любым гортанным звуком быстро перемещается от верхней губы к нижней. Когда Росси пыталась проделать подобное, отец выставлял ее за пределы пещеры на расстоянии ста мер, настолько это действовало на нервы.

Я достиг того, чего хотел. На меня вновь обратили внимание. И тогда я попросту показал пальцем в рот. Естественно, что себе. Люди! Я есть хочу!

Я всегда знал, что стая поймет меня. Мое личное обаяние и умение общаться с себе подобными…

Странно, но били меня не только черными палками, но и затянутыми в грубую, твердую кожу ногами. Должен признаться, это не слишком приятное ощущение.

До следующего посещения людей было достаточно много времени, чтобы поразмыслить над происходящими со мной событиями. Но все дурные мысли не шли ни в какое сравнение с бурлящим голодом. Я, как истинный Охотник не слишком избалован разнообразием потребляемой пищи. Но в недалеком прошлом ее всегда имелось в достаточном количестве. Дороги прямо таки кишели разными там червячками и слизняками. Не говоря уже о том, что отец регулярно приносил пищу с Поверхности. В крайнем случае всегда можно было раздобыть сладких кореньев или пещерных сморчков.

А здесь? Ничего. Голые стены, утрамбованный до глухого звука, да холодный пол. Тишина и спокойствие. Хотя, если сказать по правде, я загнал в угол кладовки местное животное. Небольшое, с длинными усами. Шустрое такое. И хотя питательных веществ в нем почти не имелось, я схрустел его с чувством глубокого удовлетворения.

Когда меня навестили в очередной раз, если не ошибаюсь, второй по счету, я находился в так называемом состоянии ожидания. Да чего угодно! Смерти, свободы, голода, жажды, предвкушения встречи с близкими людьми. Закрываешься от окружающего мира и сопишь в две дырочки. Расход энергии минимальный, потери температуры никакой и помогает подавить чувство голода. Твердь учит многому.

На этот раз принесли новую шкуру. Старую кожу голого червяка принудительно содрали, и, держа меня за все четыре рабочих конечности, напялили дурно пахнущую навозом, тонкую, но довольно прочную чешую.

После такого знака внимания следует ожидать положительного развития событий, и поэтому я стал с нарастающей надеждой смотреть в ближайшее будущее.

Предчувствия не обманули.

Люди, а точнее два самца, подхватили меня под мышки и потащили к выходу из кладовки.

Я попытался объяснить им, что могу свободно передвигаться и сам. Но как говорил папа – сытый голодного не скушает. Люди понимали меня также, как холодные камни.

Я никогда не встречал в Тверди таких скучных, выглаженных Дорог. Одни входа и выходы. В большие и маленькие кладовки и пещерки. Ни тебе тут подземных водопадов, ни тухлых болотцев. Ничего. Зато освещение ! Отец бы за такое расточительное употребление светящихся камней выгнал из клана без слов и напутствий.

С правой руки – горит. С левой – горит. Над головой – мерцает. Даже под ногами время от времени – помаргивает.

Но интересно. Даже, я бы заметил, радостно.

Иногда нам по Дороге встречались другие люди. Они смотрели на меня, как на пойманного речного паука у которого не три, а всего лишь одна голова. Я старался вежливо раскланиваться, дабы не сочли за полного невежду, но поддерживающие меня люди никак не разрешали хлопать ладонями по шее. А без этого приветствие – не приветствие.

Когда меня втолкнули в очередную пещеру, то я удивился. А смею заметить, что даже Росси говорила, что удивить меня может только смерть Большого Леса. Но в данном случае, я не сдержался.

Большая пещера с двойным, слишком неэкономным освещением. Лежанки, поднятые над полом на высоту одной меры и застланные широкими белыми листьями. ( Я сказал «листьями» только потому, что не знал, как называются эти белые, широкие образования на самом деле. ) И еще масса всяких ненужных предметов, которые я в жизни ни разу не встречал и тем более не знал для чего они предназначены.

Люди стояли, сидели, говорили, пили и еще Великое Светило знает что делали, пользуясь этими штуками.

Когда я зашел, а точнее сказать, когда меня ввели под руки в пещеру, все разом оторвались от стояния, сидения, говорения и еще Великое Светило знает что делания.

И все посмотрели на меня.

Я скромный Ночной Охотник. ( То, что осталось всего два планетных года до официального утверждения Старейшинами, я напоминать больше не собираюсь.) Я не избалован вниманием. В своей недолгой десятилетней жизни я встречался с весьма узким кругом близких мне существ и просто физически не выношу, когда меня пристально изучают несколько десятков пар тупых, пучеглазых глаз. ( Это все таки моя стая и я тоже имею право на собственное мнение о ней.) Короче, нервы мои не выдержали и я сорвался.