Счастливчик Джим - [20]

– О, я всего-навсего…

– Мы говорили о мистере Гор-Эркварте и прикидывали, вернется ли он через две недели, когда здесь будет нечто вроде университетского праздника с танцами. Не можешь ли ты пролить свет на этот вопрос?

– Его секретарь сказал, что он пробудет в Париже до середины следующего месяца. Значит, на бал он, конечно, не попадет.

– Да, видимо, не попадет. Да, разумеется. Ну что ж, встретимся как-нибудь в другой раз, верно? – Казалось, это сообщение ничуть его не обескуражило.

– Во всяком случае, я написала дяде и просила его известить меня, когда он думает вернуться.

Диксон с трудом удерживался от смеха. Его всегда очень забавляло то, как женщины (никто из мужчин этого не делает) говорят «дядя» или «папа» и тому подобное – так, словно во всем мире существует только один-единственный дядя или папа и этот дядя или папа доводится дядей или папой всем присутствующим.

– Что вас так забавляет, Джим? – спросила Кэрол, а Бертран смерил его взглядом.

– Ничего, пустяки, – ответил Диксон и тоже в упор посмотрел на Бертрана. Ему до смерти хотелось, чтобы возник какой-то спор, в котором он мог бы одолеть Бертрана, даже рискуя навлечь на себя гнев его отца. Любые средства казались ему в данном случае хороши, за исключением разве чрезмерно грубого применения физической силы. Но он не видел, где и как мог бы применить такого рода средства. В эту минуту он готов был посвятить свою жизнь тому, чтобы стать известным критиком в области искусства и написать разгромную статью о творчестве Бертрана. Ему вдруг припомнилась фраза из какого-то романа: «И с этими словами он схватил старого мерзавца за шиворот и, клянусь Богом, чуть не вытряс из него душу». Диксон снова ухмыльнулся, и на скулах Бертрана под бородой заиграли желваки, но он не сказал ни слова, и на несколько секунд воцарилось молчание.

И на этот раз, как всегда, нашлась Маргарет:

– Совсем на днях я читала о вашем дядюшке, мисс Кэллегэн. Он подарил несколько акварелей нашей картинной галерее, и в местной газете была напечатана о нем заметка. Я просто не знаю, что бы мы все делали, не будь на свете таких людей, как он.

Это замечание, которое, в сущности, не требовало никакого ответа, произвело обычный, хорошо знакомый всем, близко знавшим Маргарет, эффект: оно озадачило присутствующих откровенностью ее намерений – во что бы то ни стало втянуть их в разговор. Тут откуда-то со стороны донесся хриплый смех скрипача, которому что-то рассказывал местный композитор.

Но где же все-таки Уэлч?

– Да, он очень щедр, – сказала мисс Кэллегэн.

– Большое счастье, что есть еще люди, которые могут себе позволить быть щедрыми, – сказала Маргарет. Диксон поглядел на Кэрол, стараясь перехватить се взгляд, но она в эту минуту переглянулась с мужем.

– Боюсь, что таких людей скоро не станет, если господа лейбористы будут и дальше указывать нам, как жить, – заметил Бертран.

– Ну, по-моему, они справляются с этим не так уж плохо, – вмешался Голдсмит. – В конце концов вы не станете…

– Конечно, их внешняя политика могла бы быть еще менее удачной, если не считать свойственной им потрясающей неспособности сглаживать острые углы. – Бертран окинул всех быстрым взглядом и продолжал: – Но их внутренняя политика… я хочу сказать – это стремление выкачивать деньги из состоятельных людей… – На секунду он замялся. – Словом, это же все просто и ясно и каждому понятно, не так ли? В конце концов так это или не так, спрашиваю я вас? То есть я хочу сказать, что получается ведь именно так, именно так это выглядит, разве вы не согласны со мной? Я, во всяком случае, считаю, что это именно так, а не иначе. Или, может быть, я ошибаюсь?

Делая вид, что он не замечает предостерегающе нахмуренных бровей Маргарет и выжидательной усмешки Кэрол, Диксон спокойно произнес:

– Ну и что ж в этом дурного, если это именно так, а не иначе? Если у одного человека есть десять сдобных булочек с изюмом, а у другого только две и кто-то из них должен отдать одну из своих булочек, так уж, конечно, следует их взять у того, у кого их десять.

Бертран и его приятельница, как по команде, взглянули друг на друга. В эту минуту у них было совершенно одинаковое выражение лица. Они дружно улыбнулись, удивленно приподняв брови, покачали головой, вздохнули. Словно Диксон заявил, что ничего не понимает в искусстве, но хорошо знает, что ему нравится, а что – нет.

– Но мы вовсе не считаем, что кто-то должен отдавать свою булочку, мистер Диксон, – сказала девушка.

– В этом-то все и дело.

– А я считаю, что далеко не только в этом, – сказал Диксон одновременно с Маргарет, которая потребовала:

– Давайте не будем устраивать кулачные бои из-за…

Но тут Бертран прервал ее:

– Все дело в том, что люди богатые…

Победителем из поединка вышел Бертран.

– Все дело в том, что богатым людям принадлежит ведущая роль в современном обществе, – сказал он, и лающие ноты прозвучали в его голосе особенно отчетливо. – Сейчас более, чем когда-либо. Вот и все. Я не собираюсь докучать вам, повторяя банальные истины, что только этими людьми движется вперед искусство, и прочее, и тому подобное. Уже одно то, что эти истины стали банальными, доказывает, насколько я прав. А я люблю искусство.