— Стой!..— крикнул Пинтя так громко, что крик его эхом прокатился по всей долине.— О, проклятье!.. Я упустил его!
Но Ликэ на этот раз был уже не в состоянии бежать. Даже если бы он и попытался это сделать, все равно попал бы в руки Пинти; попал бы со всеми уликами.
Поняв это, Сэмэдэу резко выпрямился, стал словно вдвое выше, оглянулся… и взгляд его упал на сухой дуб, стоявший на расстоянии каких-нибудь пятидесяти шагов от него. Ликэ напряг последние силы, заскрежетал зубами и ринулся вперед.
Пинтя нашел его под дубом с раздробленной головой и в ужасе замер на месте.
— Ушел от меня…— вымолвил он с трудом.— Но пусть никто на свете не узнает об этом.— Капрал схватил мертвеца за ноги и, подтащив к реке, столкнул его в воду.
Пожар кончился только к полудню, в понедельник. На месте корчмы высились лишь закоптелые стены, печально смотревшие на ясный, радостный день.
От всех построек остался только прах и пепел. Балки, крыша, половицы, бочки в погребе — все превратилось в золу, среди которой лишь кое-где виднелся тлеющий уголек, а на дне ямы, которая была когда-то погребом, белели кости, то там, то здесь выступающие из груды пепла.
На камне возле пяти крестов сидела старуха и тихо плакала.
— Верно, окна оставили открытыми! — сказала она.— Знала я, что не будет добра, но, видно, так уж им было суждено.
Потом взяла детей и ушла.
