Счастливая девочка растет - [3]

, как Папа, мог втиснуть в эту комнату столько вещей.

Я чего-то не понимаю, не знаю, что сказать, и поэтому молчу. Ёлка тоже молчит и смотрит в окно. А я думаю: сейчас приедем домой и я всё у Мамы расспрошу, как это Папа взял всё и втиснул в одну комнату, если Ёлка говорит, что это три комнаты?

Думаю о дворце: это так замечательно, что мы сможем туда ходить!

И ещё я думаю о Ёлкином странном вопросе — могла бы я там жить или нет? Я очень люблю нашу квартиру — она большая и замечательная, я бы хотела жить в ней! А дворец можно было бы оставить, как свою дачу… ну так… понарошку.

Когда Папа был маленький, у них была своя дача в Мустомяках.

Но потом она почему-то сгорела!

Папа приехал из Германии

Входит Мама и говорит торжественно: «Сюрприз!» И мы бежим в столовую. А там стол совсем к левой стенке сдвинули — на полу около рояля и Папиного стола огромная куча каких-то коробок и вещей, Папа рядом стоит и улыбается сюрпризной улыбкой. Мы все втроём бросаемся на него, он обнимает нас, а потом здоровается с Бабушкой, почему-то за руку, — потом спрошу у Мамы.

— Мышка, ты с чего начнёшь… смотреть? — спрашивает Папа у Мамы.

Мамочка быстро, но внимательно осматривает кучу и показывает на вторую коробку сверху.

— Вот с этого, — говорит.

— Начинай, — кивает Папа, и улыбка у него становится такая сюрпризная, что я уже просто терпеть не могу.

— Мама, Мамочка! — кричу я. — Открывай скорей!

Мама берёт коробку, ставит её на кресло, открывает, вынимает и говорит тихо и медленно:

— Чер-но-бур-ка!

Бабушка хлопает в ладоши, качается и говорит, по-моему, со слезами, но, может, мне кажется:

— Вавочка, милая, теперь тебе зимой будет всегда тепло!

— И красиво! — добавляет Элл очка.

Вдруг я вижу — а раньше не видела, не заметила — у самой стенки, то есть у стенного шкафа, задвинутое столом, стоит что-то большое. Я подхожу — ой, ой, ой! — это же большой, очень красивый велосипед, но немножко не похож на Папин.

— Папа! — кричу. — Почему он такой… красивый?

— Верхней перекладины нет, — смеётся Папа. — Это дамский велосипед!

И тут же открывает одну из коробок и говорит:

— Девочки! Вам я привёз по два нарядных платья — для зимы и для лета, немножко белья и по паре нарядных туфель. У Мартышки и Анки зимние платья одинаковые — я думаю, они вам понравятся. И ещё, — тут Папа делает загадочное лицо, — есть маленький сюрприз, но этот сюрприз на троих!

Анночка вдруг спрашивает:

— Папочка! А где он?

— Пошли в ванную! — зовет Папа. Он вынимает откуда-то небольшую коробочку — такие бывают из-под шоколадных конфет, у Мамочки есть, — берёт из кучи большую картонку и смеётся: — Пошли!

В ванной Папа часто занимается фотографией, у него есть для этого несколько деревянных досок, он кладёт их на ванну рядом — получается как стол, и на этот «стол» он кладёт картонку — ух, как темно и здорово, сейчас сюрприз будет! — и велит нам:

— Закройте глаза! — Мы закрываем глаза, что-то шуршит, и Папа говорит: — Открывайте!

Ой, ой!!! Мы обалдели все втроём! На картонке лежит очень много разных фигурок — и все они светятся! Мы наклоняемся и разглядываем их: вот это кошка… вот это ягодка… какой-то человечек… жучок… а это… не может быть… я как закричу:

— Па-ро-ход!!!

— Папочка, что это? — умоляет Анночка.

— Это брошки вам на троих, общие, — будете носить, когда захотите, и вечером, в темноте, они будут светиться.

У Папы такой голос, хоть он немножко и притворяется, что ему всё равно, но я слышу — он ужасно радуется!

— А как же их носить? — удивляется Ёлка.

— Сзади у каждой брошки булавка, — объясняет Папа, — открываешь булавку и прикрепляешь куда хочешь.

— Девочки! — прошу я. — Можно, я немножко сейчас пароход поношу, потом вы?

— Можно, можно! — разрешает Ёлка. — А я поношу этого человечка! — Ёлка берёт человечка в руки, разглядывает и говорит торжественно: — Это матрос!

— Папочка! — просит Анночка. — Прикрепи мне, пожалуйста, вот этого жучка! — И она берёт жучка в руки. — Он очень красивый!

Папа прикрепляет слева на груди на платье Анке жучка, мне — пароход, а Ёлке — матроса. Мы смотрим друг на друга — брошки так ярко светятся в темноте! — и мы кричим «ура!». Хохочем и опять кричим «ура!».

Папа открывает дверь и говорит:

— Идите, пусть Мама и Бабушка посмотрят!

Вбегаем в столовую. Бабушка сидит на кресле, Мамочка рядом с ней на стуле, они обе, глядя на нас, ну… на наши брошки, сначала охают, а потом хлопают в ладоши. Входит Папа, он сдерживает улыбку, но она не сдерживается.

— Жоржик, милый! — Мама смотрит на Папу и улыбается, у неё есть такая улыбка и качание головой — только для Папы. — Ты замечательно придумал!

— Вавочка, а теперь ты сделай нам сюрприз, — просит Бабуся и руки к груди прижимает. — В Палате мер и весов в Ленинграде, где мы жили, где работал ваш дедушка, — объясняет она, — мне все говорили: «Надежда Ивановна! Вавочка у вас просто как статуэтка!»

Мамочка смеётся и говорит:

— Девочки, вот вам ваша коробка — идите в детскую, примеряйте, радуйтесь, и ты, Мамочка, с ними, а я пока тут что-нибудь придумаю и позову.

В детской мы раскладываем на Ёлкиной атаманке всё, что Папа нам привёз. Я никогда не видела столько красивых вещей. Вообще-то я никогда не обращала внимания на вещи, особенно на свои, — мне как-то это было неинтересно, и всё казалось одинаковым. Когда меня спрашивали: а какое на ней было платье? — я не могла ответить, не помнила. Потому что мне неинтересно, во что одет человек, а вот что он говорит, мне интересно! Я могу запомнить любое количество текста с одного раза, любое количество музыкального «текста», любой самый длинный разговор — не хочу, но запоминаю. А вот, во что одет человек, не помню — неинтересно. Кроме Мамочки — я знаю и могу подробно рассказать все её платья, туфли, бусы, шляпы, их немного, но они все очень красивые — я ни у кого таких не видела! А Бабушка говорит: ваша Мама украсит любое платье!