Счастье взаимной любви - [18]

— Как развивались события дальше?

— Обычно. Разбрелись по парам. Кто хотел. Кто в палатку, кто в лес.

— Богданова — с Ивановым?

— Да.

Соболь вдруг примолк, чуть улыбнулся и спросил:

— А вы с кем?

— Это мое дело, — помолчав, лениво ответила Аня.

— Конечно, — кивнул он. — Значит, вы видели, как Богданова и Иванов удалились в кусты?

— Как удалялись, не видела. Потом видела.

— Что?

— Корова стояла на четвереньках, а Лешка сверху.

— Корова — это Богданова? Не надо так, Плотникова. Она сопротивлялась?

— Ничуть.

— Но кричала при этом, вырывалась?

— Кричала. Как все.

— В каком смысле?

— Да в обычном. Все кричат в первый раз.

— Вы тоже? — весело спросил он.

— Дурак, — не выдержала Аня.

Неожиданно для нее он засмеялся.

— Правильно, дурак. Вопрос чисто формальный, для ясности вашей позиции. У вас самой с Ивановым не было… любви и сопутствующей связи?

— Нет. Я его не защищаю. Говорю то, что было.

— Смело, — не скрывая одобрения, заметил Соболь. — Храбрая вы девушка, Аня Плотникова. В отличие от своих друзей-приятелей.

— Они папашу Коровы боятся. А я на него плевать хотела.

— Мне кажется, вы на всех плевать хотели. Но оставим это. Вы подтверждаете, что, по вашему мнению, половой акт между Богдановой и Ивановым проходил по обоюдному согласию?

— Он ей руки не выкручивал. И не бил.

— Но она была сильно пьяной?

— Как все.

— Значит, в беспомощном состоянии она не была?

— Она у него в плавках копалась. Еще у костра.

— Ну и дела! Выходит, вы видели все от начала до конца?

— Ничего такого от начала до конца я не видела. Что видела, то сказала.

Соболь помолчал, потом доверительно глянул на Аню и с дружеским участием спросил:

— А скажите, Аня, когда Иванов в кустиках уделывал Богданову, он не выкрикивал каких-нибудь политических лозунгов?

— Чего? — впервые изумилась Аня.

— Ну, есть показания, что во время акта он пел какие-то песни. По смыслу, будто он имеет комсомолку, а папа у нее парторг, мама в районке, и потому он дерет через зад всю коммунистическую партию Советского Союза?

— Да ему не до песен было! — радостно объяснила Аня. — В Корове сто пудов, а он тоненький и хиленький! Пока покрепче да поласковей прижал, его небось семь потов прошибло! Песни с лозунгами пел! В таких делах не до песен.

— Да. Пожалуй, вы правы. Не до песен, — сдерживая улыбку, сказал Соболь и вдруг спросил легко, как бы между прочим: — А вы все время были на берегу?

— Да, — разом выпалила Аня, и страх ударил ей в голову, что-то сжалось в груди, она напряглась, понимая, что теперь надо быть особенно внимательной и собранной.

— Сидели у костра, танцевали, пили, пели? — с деланным безразличием перечислял Соболь.

— Да.

— И не отходили никуда?

— Я?

— Вы?

— Сначала рыбу ловили. С Мазуруком.

— А позже?

«Что теперь отвечать?» — мелькнуло в голове Ани. Она уже видела, что Соболь тоже напрягся, лицо его стало жестче и подозрительней. Было ясно: он кое-что знает, кто-то из ребят не только наболтал про любовь Лешки и Коровы под политический аккомпанемент, но и постарался вспомнить, что Ани одно время не было у костра. Скорее всего информация исходила от самой Коровы. Остальным подобного рода пустяки сообщать ни к чему, им бы самим отодвинуться в сторону от политического изнасилования Коровы. Сидела Аня у костра или ушла куда — к оргазму Коровы вопрос отношения не имеет! ЭТО К ДРУГОМУ ДЕЛУ ИМЕЕТ ОТНОШЕНИЕ! И именно на это дело исподволь и неторопливо выходил следователь Соболь, вот ведь в чем беда.

— Когда Витька Мазурук начал заигрывать с Тамаркой, мне стало противно и я ушла в палатку.

— Понятно. Приревновали, как я понимаю?

— Понимайте, как хотите.

— Что делали в палатке?

— Ничего. Курила.

— Плотникова, — медленно сказал он, — эти вопросы немного не по нашему делу, но отвечать все равно придется. Ваши друзья утверждают, что вас с ними не было около часу.

— Они пьяные были. Просто не заметили, что я ушла.

— Гуляли по лесу? — резко спросил он.

— Зачем?

— Да просто так! Если бы гуляли, то могли что-то увидеть.

— Что?

Он примолк, нахмурился и покопался в бумажках на столе. Спросил, не глядя ей в лицо:

— Выстрелов в лесу не слышали?

— Нет. Не слышала.

— И никого в лесу не встретили?

— Я не была в лесу. Я сидела в палатке.

— Никуда из палатки не выходили?

— Нет.

— Понимаете, Плотникова, есть показания, что вы не в палатке сидели… А пошли купаться в озеро. Одна.

— Да при чем тут мои купания и палатка?!

— При том, Плотникова, что в то же время в лесу был убит человек. Пока ваша компашка гуляла. Убит солдат, дезертир. По некоторым данным экспертизы, есть подозрение, что его убила женщина. Экспертиза у нас хорошо работает. Есть и кое-какие следы. Вы когда-нибудь автомат Калашникова в руках держали?

— В кино видала. На военном параде, по телевизору.

Она чувствовала, что лицо ее то ли краснеет, то ли бледнеет, но что-то на нем проявляется, потому что взгляд Соболя с каждой секундой становился все жестче.

— Так вы купались в озере?

— Да, — ответила она, понимая, что кто-то из друзей приметил ее и скрывать своих наблюдений не стал. Да и зачем? — Да, — повторила она. — Захмелела и решила освежиться.

— Вот именно. По хронологии, Плотникова, получается, что, пока все сидели у костра, пока насиловали Богданову… То есть пока Богданова и Иванов занимались любовью, вы отходили от общей компании. Отходили неизвестно куда. Потом вернулись и купались в озере. И все бы это хорошо, во всем ничего страшного, если бы…