Счастье: уроки новой науки - [35]

.

Приспособление

Еще одно возражение: человеческие существа приспосабливаются, до определенной степени – к бедности и угнетению. Таким образом, некоторые борцы за права человека оппонируют принципу наибольшего счастья, так как думают, что он слишком легко мирится с бедностью[253]. Наоборот, в верхах приспосабливание развито даже больше, что объясняет, почему богатые так мало выигрывают от дополнительного богатства. Более того, как мы видели, пользу для богатых можно напрямую сравнить с гораздо большей пользой, которую получили бы бедняки, если бы деньги были распределены более равномерно. Именно это сравнение дало нам самый веский аргумент в пользу перераспределения[254]. То есть принцип наибольшего счастья по сути своей обращен в пользу бедных. Едва ли на него можно будет ссылаться для сокращения налогов в США.

На самом деле, разве бы мы были обеспокоены бедностью и угнетением, если бы людям нравилось быть бедными и угнетенными? Но им это не нравится. Американские рабы хотели свободы не потому, что она принесет им больший доход[255], а из-за того унижения, которое создает состояние раба. Рабство их оскорбляло, вот почему рабство – это неправильно. Этические теории, безусловно, должны сосредоточиться на том, что чувствуют люди, а не на том, что для них является благом с точки зрения других людей. Если мы примем марксистскую идею «ложного сознания», мы примем на себя роль Бога и будем решать, что есть благо для других людей, даже если оно им таковым и не кажется.

Вместо этого мы должны попытаться выяснить, к чему люди могут приспособиться, а к чему нет. Нас должны особенно беспокоить те несчастья, к которым трудно приспособиться. Например, невозможно приспособиться к постоянному психическому заболеванию. Но большинство людей достаточно хорошо к ним приспосабливается, если на их долю выпала необходимость помогать психически больным.

Справедливость

Согласно принципу наибольшего счастья, единственная важная вещь – это чувства всех людей. Но как взвесить их счастье? Бентам полагал, что всех нужно учитывать в равной степени и поэтому мы должны просто суммировать счастье всех, кого это касается. Если одна политика производит больше общего счастья, чем другая, значит, она лучше.

С одной стороны, это справедливо: изменение счастья каждого человека учитывается в равной степени, кем бы он ни был. С другой стороны, это не справедливо. Предположим, например, что есть новая политическая мера, которая затронет двух людей, один из них уже был счастлив, тогда как другой был несчастен, и эта новая мера сделает счастливого человека еще счастливее, а несчастного еще несчастнее. При условии что прирост в счастье для счастливого человека был больше, чем потеря для несчастного, Бентам одобрил бы такую политику.

Но это, кажется, крайний пример. Беспристрастный наблюдатель, конечно, будет больше заботиться о том, что случится с несчастным человеком, чем о том, что произойдет с уже счастливым. Он, таким образом, придаст иной «вес» изменениям в счастье в зависимости от того, насколько счастлив был данный человек. Но какой именно дополнительный вес? Это оценочное суждение[256]. До недавних пор обсуждать такие вещи было довольно бесполезно, поскольку прежде всего не было способа измерить изменения в счастье. Но теперь появляются возможности такого измерения. Так что настало время для серьезного обсуждения того, какой «вес» следует придавать изменениям в счастье, когда текущий уровень счастья у разных людей различен[257].

Из этих рассуждений мы делаем вывод, что важнее уменьшить страдания, чем создать дополнительное счастье. Еще одна причина такого вывода: мы лучше понимаем, что вызывает несчастье, чем то, что вызывает крайнее счастье[258].

Угнетение – один из величайших источников несчастья. Впоследствии принцип наибольшего счастья будет строго осуждать угнетение любой группы людей или отдельного человека[259].

Целесообразность

Но принцип наибольшего счастья иногда критиковали за то, что он ставит целесообразность выше правил – например, разрешает убить невинного человека в назидание другим. Это ошибочная критика. Счастливое общество должно жить по правилам – не наказывать невинных, говорить правду, выполнять обещания и так далее. Люди должны чтить эти принципы, а их нарушение вызывать у них отвращение. Но иногда правила входят в противоречие друг с другом, и тогда приходится решать с точки зрения принципа наибольшего счастья, какое именно действие предпринять.

Таким образом, принцип наибольшего счастья предполагает двухэтапный подход[260]: он помогает нам выбрать сначала «правила», а затем «действие», когда возникает конфликт между правилами. Но правила все равно имеют ключевое значение.

Права

Вот почему так важно, чтобы базовые правила были хорошо определены и глубоко заложены в конституции и законодательстве страны. Любое право человека должно быть обосновано недопущением страданий (или содействием счастью). Чтобы стать правом, оно тогда должно быть закреплено в законе[261]. Все основные права человека, такие как равенство всех перед законом, свобода от незаконного задержания, право на труд и так далее, могут быть обоснованы таким образом.