Счастье рядом - [68]

Мои руки сжимаются в кулаки. Я должен взять себя в руки, потому что не знаю, что произойдет, если этого не сделаю. Не знаю, просто ли я закричу или разнесу все вокруг. Или разрыдаюсь. Не знаю, сумею ли остановиться. Я не хочу быть в ярости. Но я негодую. К сожалению, сейчас рядом нет того, кого бы я мог обвинить во всем. В этот раз виноват я сам.

– Поговори со мной, Оскар… – шепчет она и обхватывает мое лицо своими маленькими ручками.

Ее пальцы ледяные, они часто такие. Она ест все меньше, а спит все больше. Она засыпает, а потом ничего не помнит. А когда мы чистим зубы, пена, которую она выплевывает, состоит почти только из крови. Я пытаюсь не замечать этого. Не смотреть. Но я знаю, что это значит. От слез ничего не видно. Очень размыто я вижу большие зелено-синие глаза и маленький рот, который все время хочется целовать.

– Что творится у тебя в голове?

Что я должен сказать ей? Правду? Что, когда она смотрит на меня, во мне разгорается пожар? Когда она смотрит на меня, ее сердце, в котором дыра, разбивает мое? Я хочу сказать ей, что она чертовски сексуальна, но она мне не поверит. Я хочу сказать, что сильнее ее, но она моя слабость. Я хочу сказать ей, что ее так просто любить. Но не могу. Я просто не могу. И я ненавижу это чувство.

– Эй… – аккуратно говорит она. – О чем ты думаешь?

– Этого… – я откашливаюсь. – Этого я не могу сказать тебе.

– Почему? – шепчет она и смотрит на меня. И снова подступают слезы, и снова я пытаюсь смахнуть их. – Давай, скажи мне.

– Если я скажу тебе это, то сломаюсь перед тобой, – отвечаю я и сжимаю на мгновение губы. – А этого не должно произойти.

– Кто это говорит?

– Я! – отвечаю я громче, чем предполагалось, и она вздрагивает.

– Хорошо, – кивает она. – Расскажи мне о ней… расскажи о своей сестре.

– О моей сестре? – Она сбила меня с толку.

– Да, – спокойно отвечает она и с любовью гладит меня по руке. Я не знаю, действительно ли она думает, что я плачу из-за сестры, или просто хочет сменить тему. Что бы это ни было, это работает. – Расскажи, что случилось.

– Что ты хочешь узнать?

– Все, что ты хочешь мне рассказать.

Элис

Я смотрю на него. Его глаза красные, а губы сухие.

– Это произошло почти шесть лет назад. На озере, – наконец-то говорит он, так тихо, что я едва разбираю слова. – Это был июльский день. Стояла невыносимая жара. Ни ветерочка. – Он закрывает глаза. – Элис очень хотела в воду. У нее было это типичное для маленьких девочек выражение лица, когда они не получают то, чего хотят… Ну, ты знаешь, губки бантиком. Она смотрела на меня снизу вверх, скрестив руки на груди. – Его улыбка совсем не подходит той боли на лице. – Ей уже полчаса хотелось в воду. – Он вздыхает и качает головой. – Но я хотел сначала поесть мороженого.

Внезапно я осознаю, что сомневаюсь, хочу ли на самом деле узнать о том, что там произошло, но Оскар продолжает:

– Элис обижалась на меня. Она отвернулась и села на берегу. Я до сих пор помню, как стоял и смотрел на нее, а она в своем желтом купальнике была похожа на мяч, лежащий на мокрой гальке. Ее кожа была загорелой, а волосы собраны в хвост. – Его глаза смотрят в пустоту, а я смотрю на него. – Я помню, как размышлял, не пойти ли мне сначала купаться с ней, ведь я ей пообещал… Мне бы хотелось, чтобы я принял именно это решение, но я принял другое. Я ушел. – Он смотрит на меня. – И знаешь, что в этой истории самое абсурдное?

Я качаю головой:

– Нет, что?

– Когда я подошел к ларьку с мороженым, то больше не хотел его. – Я сжимаю его руку. – В конце концов, я купил «Минимилк» для Элис и вернулся. – Это похоже на него. Готова поспорить, он сделает так же сегодня. – Меня не было десять минут, – задумчиво произносит он. – Десять проклятых минут… Если вспомнить точнее. – Оскар облизывает губы. – Но это не все. – Свободной рукой он убирает волосы с лица. – На обратном пути я встретил отца… Он говорил по телефону. Как всегда.

Его голос почти не слышно, но он говорит. И, представляя себе эту картину, я вспоминаю о своем отце и о тех вещах, которые он пропустил.

– Когда я пришел на наше место, мама спала, а Элис нигде не было… – он качает головой и делает глубокий вдох. – Я понял, что случилось, – шепчет он, – еще до того, как увидел ее.

Мне хочется сказать что-нибудь, но я не могу говорить. Его лицо расплывается, и мои легкие сжимаются так сильно, что я могу дышать лишь рывками.

– Она была такой маленькой, – тихо говорит он, а потом закрывает лицо руками и плачет, и его широкое тело дрожит от слез, которые он так долго держал в себе. – Когда я достал ее из воды, ее глаза были открыты, а кожа посинела. – Он находит меня взглядом. – А из ее рта и носа шла белая пена… Ее было так много, и она не останавливалась… Я не мог понять, как в таких маленьких легких может скопиться столько пены.

Я хочу сказать ему что-нибудь, но у меня нет слов. Но, мне кажется, тишина, что легла между нами, объясняет все то, что я не могу высказать.

– Они почти час пытались оживить ее.

– Оскар, это не твоя вина, – в конце концов шепотом говорю я.

– А чья это вина? – спрашивает он и смотрит на меня. – Скажи! Кто виноват?! – Оскар пытается спрятать слезы, но их так много. – Моя младшая сестра утонула, пока я покупал это проклятое мороженое! – всхлипывает он. – И она… она обижалась на меня!