Счастье рядом - [4]

А вместо этого я изучаю информацию о донорстве и кремации. После того, как узнала диагноз, меня направляли в службу психологической помощи. Неоднократно. Я ходила туда в угоду родителям, но в угоду себе была вынуждена в скором времени прекратить визиты. На это было множество причин. Одна из них – наш наставник. Она действительно рекомендовала мне сопровождение умирающих[2]. Именно так она и сказала. Мне кажется, можно сформулировать это иначе, когда ты разговариваешь с человеком с пороком сердца. Хотя, может, я слишком придирчива. В конечном итоге я решила отказаться и от того, и от другого. Психологическая помощь на меня не действовала, а сопровождение мне и вовсе не нужно. Какую, скажите, пользу это принесет, когда самый ответственный шаг тебе нужно сделать самой?

Итак, я снова сделала то, что делала всегда: написала список дел и выполнила один пункт за другим. Я написала в автошколу, что мне не потребуются последующие занятия, отказалась от абонемента в городском бассейне Мюнхена. Из ноутбука я удалила все личные документы, которые ни в коем случае никто не должен найти. Мне стоит также попросить отца принести шредер из офиса, чтобы уничтожить свои дневники. У меня никогда не будет дочерей, которые смогли бы их прочитать. А кого еще заинтересуют наивные мысли и мечты подростка в период полового созревания? Может быть, это звучит ужасно, но вчера я заказала себе урну в интернете. Собственную урну. Раньше я растрачивала свою жизнь. А теперь организовываю собственную смерть.

Да, я помешана на контроле. И тут даже смерть не может ничего изменить. Мне не очень нравятся сюрпризы, потому что большинство из них – полный отстой. Я все время чего-то ждала, и, как сейчас выяснилось, слишком долго. Любви, жизни. Словно это карусель, на которой я хочу прокатиться, но стою у края и дрожу. Я ждала идеального момента, но все больше убеждаюсь, что упустила его. У меня были планы. Я все делала правильно и всегда отдавала все силы. Я «перепрыгнула» год обучения и, тем не менее, осталась отличницей, я играю на фортепиано и скрипке, числюсь куратором в детском клубе дополнительного образования и уже шесть месяцев хожу на плавание, потому что это полезно для здоровья. Из меня вырывается пренебрежительный звук. Это все какая-то шутка. Не могу поверить, что они все знали. Я никогда им этого не прощу, даже если это не так важно, потому что уже через пару недель ничто не будет иметь значения.

Я вытаскиваю из шкафа чистое белье и белое закрытое платье. Нет, я никогда не доставляла хлопот, не пила алкоголь, не принимала наркотики, не занималась сексом на заднем сиденье, не делала ничего такого. Я никогда не была на тусовках, никогда не употребляла даже легкие наркотики. Никогда не воровала. Никогда не ходила купаться голой с подругами, никогда не спала с парнем в одной кровати, даже с одетым. Я только представляла все это. И путешествовала я тоже только в мечтах. Вся моя жизнь состояла только из первых шагов, так как я думала, что у меня будет достаточно времени, чтобы сделать последующие. Я думала, что еще слишком юна для этого. Но Бог, очевидно, считает, что для смерти этого достаточно.

Не считая шрама, я безупречна. Кожа, словно молоко, никаких складок. Я как нетронутый лист бумаги, который тихонько уносит ветер. Если рассуждать об этом глубже, это что-то вроде расточительства. Завтра у меня начнутся «эти дни». Я уверена в этом, ведь мой цикл точен подобно швейцарским часам. Словно мое тело живет в заблуждении, что когда-то в нем появится ребенок. Регулярные боли раз в месяц напоминают мне о безупречной работе организма. Все органы продолжают исправно трудиться, ну, почти все. Только я хотела начать жить, как моя жизнь подходит к концу. Это абсурдно. Все, чего я боялась раньше, теперь становится смешным. Мой страх перед университетом, перед экзаменами, перед первым сексом, страх быть обиженной. Теперь мне хочется, чтобы меня кто-нибудь обидел, кто-то, кто не являлся бы моим родственником.

Внезапно все стало смешным. Тот страх, те плохие предчувствия. Я с удовольствием сделала бы себе тату, но не решалась, так как очень боялась ужасной боли. А я знаю, что такое боль. Осознав это, я громко хохочу. Застегиваю бюстгальтер и надеваю трусы. Да, я больше не боюсь игл. Сделать тату теперь не было бы проблемой. И наркозависимость тоже.

Я не хочу больше находиться в состоянии ярости и срывать злость в первую очередь на маме, но продолжаю это делать. По крайней мере, часть меня. Мне бы хотелось терпеливо ждать момента, когда мое сердце отберет у меня последние минуты, но не получается. Я вижу ту жизнь, которой у меня никогда не будет, она проносится перед глазами картинками, при виде которых становится еще больней, чем от всего того, что мне уже пришлось пережить, даже если в это сложно поверить. Эта разъяренная часть меня ненавидит мать. Я бы очень хотела, чтобы все было по-другому. Я ненавижу ее за молчание. И за ложь. Но в то же время не хочу умирать, пока все так. Должна ли я простить ее? Или лучше проявить безразличие, ведь в конце концов я все равно покину этот мир? Быстро надеваю платье и застегиваю молнию сбоку. И в ту секунду, когда льняная ткань наконец-то закрывает шрам, я могу спокойно вздохнуть.