Счастье потерянной жизни. Т. 3: Просто ученики - [47]

Проповедь Г.И. Мазаева остановила ее. "Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее", — услышала она слова из уст старца. При этом жестом руки, как ей показалось, он указал, именно на нее. Слова проповеди были для нее такой неожиданностью, что она ловила их, и расширенными глазами смотрела на проповедника, боясь пропустить, хоть одно слово.

В детстве она слышала о Христе, но имела самое искаженное понятие о Нем, как о чем-то далеком, недосягаемом. Теперь она впервые услышала о Нем, как о Сыне Человеческом. Это определение приблизило Христа к ней; она узнала о Нем, что Он сделался достоянием падших, погибших людей. Тот ужасный, нависший над нею, сгустившийся безнадежностью, мрак вдруг рассеялся. Она увидела смысл жизни. Слезы брызнули из ее глаз, и она всеми силами души потянулась навстречу евангельскому призыву. Тут же, в этом людском водовороте, отойдя немного в сторону, она в коротких словах, при участии братьев, обратилась ко Христу, как к своему Спасителю, и верою в Него получила мир с Богом.

К сожалению, ее скоро отправили на этап, и братья больше не имели возможности видеть ее. Только по отдельным слухам было известно, что приняв Христа как своего Спасителя, она оставалась хранимой Им, и верной, рассказывая о Нем очень немногое, то, что познала сама, а именно: что Он — Сын Человеческий, пришедший взыскать и спасти погибшее.

После этой проповеди братья рассуждали, и Женя, наблюдавший за всем происшедшим, сказал своим друзьям:

— Братья, какою ценою или какими связями можно было бы проникнуть проповеднику сюда, в эту гущу погибших, отверженных осужденных, чтобы сказать здесь проповедь о любви Божьей? Никакой!

— Да, брат! — ответил ему Феофанов, — с одной стороны, вроде бы никакой, но ведь цена дороже золота внесена; ценой свободы, а для некоторых из нас, ценой жизни. Сегодня мы здесь, и среди нас наш дорогой брат Гавриил Иванович.

— Так-так, братья, но эту же цену внес наш Отец Небесный и Сам Агнец Божий, чтобы спасти род человеческий и нас с вами. И это сделала любовь Божия к погибшему, — дополнил в общей беседе брат Мазаев.

— А что же нас побудило оставить наши дома, деток, свободу и прийти сюда, принеся Слово о потерянной любви этим несчастным? Разве не любовь Его? Вы посмотрите, как слова любви возвратили юную душу к борьбе за жизнь. Как свирепые лица этих погибших воров и разбойников просияли от дыхания любви Божьей, а что Дух Божий говорит через Евангелие от Иоанна? — "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную" (Иоан.3:16).

Этот же Апостол обращает наше внимание на величие любви Божьей: "Смотрите, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими" (1Иоан.3:1). А какой смысл в этих словах? Тот — что Христос отдал для нас не только богатства Свои, богатства неба, но и Самого Себя. Без Него Самого не было бы той полноты любви и ничто не могло бы покорить сердце погибшего грешника.

Вы слышали, что сказала эта погибшая юная душа? Она слышала о Божественности Христа, она пользовалась Его великими милостями, но сердце ее было мертво, пока Христос не предстал перед ней как Сын Человеческий т. е. Бог снизошел до ее уровня. Не этот ли принцип великой любви Он оставляет и нам?

"Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Иоан.15:13).

Вот эту жертву потребовал от нас Господь, и только наша жертвенная жизнь может породить другую жизнь, спасая грешника от гибели.

Все это с упованием слушал Женя Комаров, находясь среди дорогих братьев, и любовь новой, и новой волной вливалась в его юное сердце. Никто не знал, что через самое короткое время, некоторым из них, суждено будет здесь положить свою жизнь, а юной душе Жени — формироваться для благовестия на предстоящие годы.

Десять дней Гавриил Иванович Мазаев пробыл вместе с братьями, но эти дни были до того насыщены благословением для них, что годы, проведенные в богословских школах, не могли бы их обогатить так, как на пересылке. Никто из них, в том числе и Мазаев, не жаловались на тесноту, на недуги, до конца они были бодры и жизнерадостны.

Гавриил Иванович много делился с братьями о пережитом и с восторгом заявил: "Если еще Бог даст выйти на свободу, то издам календарь для пробуждения мусульман".

Рассказывал, как в беседе с ним, следователь обрушивался на него с угрозами, но убедившись, что он человек с великой прожитой жизнью, и тем более, отданной в жертву Богу, и он запугать его ничем не сможет, решил упрекнуть его:

— Гавриил Иванович! Неужели вы, прожив восемь десятков лет, не убедились в вашем самообмане, ведь все ваши доводы и само исповедание вашей веры не что иное, как глупость и только глупость?!

Старец, посмотрев на следователя, протянул свою руку, едва не касаясь его лба и внушительно ответил:

— Вот, где глупость, а тюремные рубища — ее следствие, уважаемый начальник.

Ответ был исчерпывающим и прекратил всякие разговоры. Очевидцы свидетельствовали, что в жесте руки Мазаева была большая сила.

По прошествии десяти дней, Гавриила Ивановича вызвали на этап. Расставаясь с братьями, он близко прижал к груди Женю Комарова и сказал очень коротко: