Счастье потерянной жизни. Т. 2: Огненное испытание - [5]

Павлика за это время не только успели накормить, но и расспросить о домашних. С удивлением выслушали от него стишок: "Вот ворота пред тобою, А за ними два пути!" Обложили его книжками с картинками, а бабушка успела даже полюбить его.

— Ну, герой, пошли! — с дружеской улыбкой, вскоре входя в комнату, поманил его дядя Костя.

В заводском лесочке их ожидал высокий полный мужчина: это был прораб строительства. По национальности немец, он показался ему очень строгим. А оглядев мальчика, встретил возгласом:

— Уж очень ты щупленький-то, как зовут-то тебя?

— Павел Владыкин я, — ответил ему мальчик.

— Ну, ничего, пойдет! На кого ж тебя послать-то: плотника, столяра, арматурщика? — спросил его прораб.

Павлику вспомнилась картина арматурного завода, куда они от школы ходили на экскурсию, а в этой картине — блестящие бронзовые краники, трубочки, вентили и он, недолго думая, ответил:

— Арматурщиком!

Карл Карлович, так звали прораба, быстро написал записку и, подав в руки Павлика, указал ему, куда идти. Дядя Костя, расставаясь, объяснил:

— Это тебя пока, а осенью я определю или к себе — в конструкторское бюро, или пошлем в училище. Вечером, как на работе оформишься, нигде не болтайся, сразу же приходи ко мне, прямо на квартиру. Там тебя устроим, где жить — слышишь?

Павлушка кивнул головой и все разошлись, кому куда нужно.

В конторе, после несложной операции, мальчика оформили учеником-арматурщиком, и как артельщик не упирался, но был вынужден взять его и отвести под навес к артели:

— Вот привел вам работника! — насмешливо объяснил он артельным рабочим, — прошу любить и жаловать.

Загорелые и покрытые ржавчиной бригадники с усмешкой презрения приняли нового члена в свою семью, а когда артельщик надел на Павлика жесткие холщовые спецштаны, да затянул пояс у самой шеи мальчика, все хором расхохотались над ним. Но слава Богу, Павлик не понял в этом хохоте едкой насмешки и презрения, просто по-детски рассмеялся с ними и он. Потом, сложив остальную спецовку и инструмент в указанный ему шкаф, запер его и встал в ожидании.

— Да ты, говорят, ученый парень-то, городской, семилетку кончил, а вот в этих грамотках-то разбираешься или нет? — спросил его артельщик.

Только тут Павел пришел в себя и понял, что это не та блестящая арматура, какую он видел на заводе. Под навесом, на большущем столе, лежали стопами ржавые хомуты, скобы, мотки проволоки и прутья, а по поляне, уложенные в штабеля, топорщились железными ребрами, связанные колонны и перемычки.

На вопрос артельщика, Павлик всмотрелся внимательно в синие страницы чертежей и, подумав, взял со стола согнутый хомут в руки, а пальцем ткнул в синий эскиз:

— Вот он! — ответил он бойко артельщику.

— А почему ты думаешь, что это он? — спросил тот испытующе.

Павлик взял деревянный метр со стола и, измерив хомут, указал соответственно размеры на эскизе.

Артель сразу примолкла, а артельщик, хлопнув Павла по плечу, одобрительно проговорил:

— Да ты смотри, какой бедовый, оказывается! Пойдет дело парень, не робей! Сегодня иди домой, а завтра, по гудку, будь как штык на работе, понял?

Павлик кивнул головой и счастливой походкой, слегка вприпрыжку, вышел на улицу. Оглянувшись назад, он заметил, как артельщики, глядя ему вслед, что-то говорили, наверное, о нем.

С этого началась трудовая жизнь Павла Владыкина. И все-таки он был бесконечно рад, что в конце месяца, если будет хорошо работать, получит свои обещанные 27 целковых. Вечером старушка отвела его в деревню, к своей знакомой, на квартиру.

Нового жильца, в прокуренной избе, встретили с недопитым стаканом водки и пачкою недорогих папирос. Непредвиденный прием привел его в недоумение, но старушка защитила мальчика, устыдив компанию подвыпивших жильцов. Однако, как только старушка вышла, к парню приступили с новой силой, склоняя его выпить.

Страхом наполнилась душа Павлика, увидевшего перед собою этот соблазн. В мыслях его ярко проплыл образ Катерины, охранявшей его с детства, деда Никанора, строгий образ проповедника Николая Георгиевича, вспомнились слова его последней проповеди: "Блажен муж, который не сидит в собрании развратителей" (Пс.1, 1)… Растерянная, вечно бегающая мать, и ее наставления. Наконец, отец за решеткой арестантского вагона…

Все они остались теперь где-то далеко, но страх Божий помог одержать великую первую победу теперь, когда он оказался среди развратителей, вдали от святого христианского влияния.

— Нет! — ответил Павел, строго поглядев на старшего из них, и рукою отодвинув прочь соблазн греха, встал и пошел к двери.

— Я никогда не буду пить это зелье, этот яд, погубивший многих!

Вслед ему компания пьяными голосами грянула песню, но захлопнувшаяся дверь за спиною паренька, оборвала ее.

Утром Павел встал со всеми. За завтраком хозяюшка объявила ему, что с него она будет брать в месяц 20 рублей за квартиру и двукратное питание, утром и вечером, а в праздники три раза.

По воскресеньям, раз в месяц после получки, он навещал семью и оставлял матери 4–5 рублей.

В артели его скоро полюбили за смышленость и исполнительность, так что жалованье ему повысили до 45 рублей. Это принесло большую радость Луше и немалую материальную поддержку, потому что ежемесячно сын стал привозить ей 18–20 рублей.