Счастье потерянной жизни. Т. 1: Отец - [26]
- Что же ты до сих пор молчала? И стоит ли тебе реветь из-за этого, да и жизнь свою мотать по ветру? - с этими словами он подошел к Луше, взял узел из ее рук, бросил его на кровать и внушительно сказал: - Снимай пальто и берись за работу, а барыне я скажу, чтобы она не принуждала тебя, к чему не следует. И ты так больше не поступай и не срами меня своими капризами.
Луша недоверчиво посмотрела на барина, но, как только он вышел, собрала разбросанные вещи, успокоилась и приступила к делам. С этих пор положение ее в доме совсем облегчилось. Барыня хоть первые дни и дулась на нее, но вскоре почему-то подобрела, расположилась больше прежнего, даже до того, что стала делиться с ней своими секретами-романами и увлечениями.
Хозяйское общество первое время для Луши было далеким и недоступным, но балы и пирушки стали учащаться. Она привыкала обращаться между людьми нового для нее сословия, да и барыня усиленно учила ее этому. Здесь были фабриканты, купцы, помещики, старые и молодые, простые и гордые, ласковые и суровые, военные люди и служащие. Все это для Луши казалось каким-то высоким, недосягаемым, особенно их женщины, разодетые по бесстыдному, в дорогих платьях, капризные и, по ее выражению, не барыни, а одно притворство. Когда же вся компания изрядно напивалась вина и развеселялась в танцевальных кадрилях, Луша стала, к своему ужасу, заходя в комнаты в поздние часы, замечать такие бесстыдные сцены, что убегала в свою комнатушку и до утра запиралась.
Но проходил месяц за месяцем, и она привыкла ко всему. Все больше у нее становилось свободного времени, все чаше на ум приходили веселые балы, кавалеры. К тому же барыня раздобрилась до того, что стала отдавать Луше кое-что из своего гардероба. Платья она сама перекраивала и перешивала Луше к балам. Луша так наряжалась, что трудно было различить: где барыня, где горничная. Ко всему прочему добавилось то, что ей полюбились увлекательные книжки, над которыми она, закрывшись в свою комнатушку, сидела часами, особенно в долгие зимние вечера. На балах она совсем осмелела и, празднично разодетая, сновала между гостями, угождая их прихотям. А к концу бала она и сама от предложенных выпитых рюмочек в своем воображении делалась барыней.
Минувший бал был каким-то необыкновенным. Многих старых гостей на этот раз не было. С вечера собравшиеся группками все о чем-то шептались между собой, танцевала только молодежь. И лишь после изрядно выпитого вина гости, распоясавшись, бушевали всю ночь: так господа встречали новый 1919 год.
Проснувшись после бала, Луша чувствовала себя совершенно разбитой. Эту ночь она проспала в платье, не раздеваясь. Сердце тревожно билось в груди, вспомнился ей Павлушка - худенький, зеленый, так легко бросивший ее и убежавший к бабушке. Вспомнился муж в неволе, голодный, заброшенный, далекий, а теперь и пропавший какой уже год без вести. Вспомнился и крестный Никита Иванович, по-отцовски строгий, простой и его последние слова: "Лушку надо брать в твердые руки..." После этого перед глазами промелькнули господа, их лицемерные, напыщенные, бессовестные, беззаботные лица и она среди них. Приступ стыда и глубокой вины облил лицо краской и пригнул голову к груди. "Пропадет баба!" - пронеслись в памяти слова крестного. Луша подняла голову и увидела свое отражение в зеркале. Медленно встала она с кровати и подошла к нему, пристально вглядываясь в себя, и так ей захотелось плюнуть на свое отражение.
"Да, сил у меня нет... Лушку надо брать в твердые руки, - промелькнуло опять в памяти, - а кому я нужна, где эти руки?"
Она подошла к окну. На улице бушевала метель. У подъезда торопливо суетился вокруг саней управляющий. На крыльце, провожая его, с опушенной головой стоял барин. Лошадь рванула с места, как только в сани прыгнул управляющий, и все скрылось в снежной пыли. С саней упал его сундучок, из которого пестрым ворохом вывалились какие-то вчера еще нужные ему документы, чеки, "керенки" и "катеринки". Поземка с воем подхватила и разметала их частью на дворе, часть, смешав со снежным шквалом, бросила в поле. Барин подбежал поднять один из них, но тот вырвался из его рук и взвился в небо.
Весть о революции не сразу дошла до их захолустья. Непонятными передавались из уст в уста новости, что царя-батюшку с престола куда-то сняли, что на престоле теперь комиссары в кожаной одежде, что по улицам бегают отряды людей и кого-то расстреливают, что многие богачи куда-то поубегали, городовых по улицам нет. Последнее лето мельница у барина почти не работала, потому что многие работники от барина ушли. Весь 1918 год прошел в тревоге, а осенью едва удалось потушить хозяйский амбар от поджога. Луша ничего не понимала из происходящих событий.
Управляющего известили, что якобы на фронте перемирие и происходит обмен пленными, и как его барин ни уговаривал, какие "золотые горы" ни обещал, он все же решил выбраться из захолустья в свою родную Австрию.
Пиры у господ прекратились. Луша часто видела барыню заплаканной. Она вообще никуда не показывалась; обижалась на барина, что он не соглашается бросать все и уезжать да куда подальше.
Автобиографический роман Николая Храпова — бесспорно, ярчайшая страница истории евангельского движения в бывшем Советском Союзе. Жизнь автора уникальна, поскольку фактически лишь за написание этой книги66-летнего старика приговорили к трем годам тюремного заключения. Незадолго до окончания последнего пятого по счету срока, он «освобождается», уже навсегда.Ничто не сломило этого героя веры в его уповании на Бога: ни трудности жизни, ни прелесть соблазнов, ни угрозы со стороны КГБ. Он был и остался победителем".
Автобиографический роман Николая Храпова — бесспорно, ярчайшая страница истории евангельского движения в бывшем Советском Союзе. Жизнь автора уникальна, поскольку фактически лишь за написание этой книги 66-летнего старика приговорили к трем годам тюремного заключения. Незадолго до окончания последнего пятого по счету срока, он «освобождается», уже навсегда. Ничто не сломило этого героя веры в его уповании на Бога: ни трудности жизни, ни прелесть соблазнов, ни угрозы со стороны КГБ. Он был и остался победителем".
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.